После навсегда
Шрифт:
– ПООДИНОЧКЕ, Хуан!
– закричала она.
– Встречать их и мочить по одному! Чтоб знали! А что сделал ты?
Хуан готов был провалиться. Директор же и родители вновь взорвались. Новым аргументом в их слюнобрюзжании было : 'Чему эта стерва детей учит! Бить детей! НАШИХ детей!' Особенно с аргументами усердствовала директриса, только сейчас понявшая до конца, в какую задницу попала. Весь её курс в пединституте, вся её педагогическая практика, все знания и навыки, полученные в жизни - всё разбивалось о неё, такую грозную и прекрасную, обучающую
– Что они тебе сказали?
– кивнула она на потухший визор во всю стену, где ей только что демонстрировали запись инцидента.
– Что ты...
– Хуан напряжённо хапнул воздух - сбился.
– Что ты...
– Быстрее!
– повысила она голос.
– Я не девственница перед брачной ночью, можешь не стесняться таких мелочей, как эпитеты!
– Что я сын грязной корпусной шлюхи!..
– почти выкрикнул Хуан и снова опал, краснея.
Катарина засмеялась. И так заливисто не смеялась уже давно.
– То есть, ты полез драться, заступаясь за меня? За мою честь?
Ответа не требовалось.
– Да уж! Папочка номер два! Один в один!
– Из её груди так же вырвался вздох. Не тяжёлый, скорее вздох раздумий и воспоминаний. Непростых, вставшая перед ней проблема была достаточно серьёзна... Но не нова.
– Хуан, мне плевать, что думают обо мне эти грязные людишки!
– небрежно кивнула она в сторону вновь притихшей массовки.
– И тем более плевать, что говорят.
– Я не позволю называть свою мать шлюхой!
– Хуан вновь взорвался. Закипел, зло сжимая кулаки. Из глаз его потекли слёзы горечи.
Она улыбнулась и присела перед ним. Провела пальцем по щеке, стирая слезинку.
– Хуан, твой отец бы гордился тобой. За то, что так относишься к матери. Он сам поступал так же. Всегда.
– Но он не будет гордиться тем, КАК ты меня защищаешь! Понимаешь?
– отрезала она
Нет, Хуан не понимал. Пока. Слишком горяч, слишком молод. Четырнадцать - это даже не восемнадцать. Но говорить слова надо - дойдёт. Остынет, взвесит, обмозгует... По крайней мере, с другим Хуаном это срабатывало.
– Ты должен был отступить, перегруппироваться и рассекать их, выбивая по одиночке. Твой отец сам так делает, и делал всегда. Он много раз отступал. Поверь, я знаю его очень давно. Я собьюсь со счёта считать, сколько раз он терпел поражения. Видимые, над которыми его недруги смеялись. Но отступив, всегда возвращался, без исключений - вот в чём его сила. Он никогда никого не прощал и не простит, но его месть может прийти через годы, через десятилетие. Я не знаю никого, кто её бы избежал. И за это его называют Великим.
– А тебя будут презирать!
– вновь жестко отрезала она. Лезвием по живому, но только так и надо. Глаза Хуана вновь увлажнились.
– Презирать за то, что не можешь совладать с собой в простейшей ситуации! Когда тебя открыто провоцирует какое-то быдло и
– Быдло?
– Гопота?
– Да что вы это себе позволяете!..
– вновь ожила массовка, но Катарине было не до неё.
– Ты должен быть УМНЫМ, Хуан. Должен быть стратегом. И тогда будет плевать, насколько расчёсаны и крепки твои кулаки. Ты накажешь врагов, остальные это запомнят... И только тогда придёт авторитет. А если будешь бросаться грудью на амбразуры, как один знакомый мне мальчик!..
Новый вздох. М-да, неожиданно тяжёлые воспоминания. Как же давно это было! А вроде ещё вчера.
– То будешь придурком, как и он, - сформулировала она правильное слово.
– И сгниёшь на развалинах этой грёбанной жизни.
Поднялась. Оглядела директрису и родителей.
– Но он же стал... Стратегом, - задумчиво подал голос Хуан.
– Стал же!
Она покровительственно улыбнулась.
– Это был долгий путь, сынок. Но он смог. А значит, в этом нет ничего невозможного - тебе тоже по плечу.
– Я не хочу быть похожим на него! Я - это я!
– вновь закипел мальчик.
Катарина усмехнулась.
– Хуан, учиться не зазорно даже у врагов. А у родителей - само Мироздание велит. Но если над тобой довлеет его авторитет, просто... Стань лучше!
– сформулировала она.
– Лучше него. Вот и всё.
Достаточно. Пусть теперь варится в этом соку, думает. А пока на повестке дня маленькое представление с силовыми акцентами. Ничего личного, просто публика попалась такая, что не поймёт, если никого тут не поколошматить. 'Тактика быдла': ты крут - противник дерьмо. Противник крут - я дерьмо. Третьего варианта не дано. А это сборище дегенератов (к коем директрису она не относила, та умная, просто стерва) именно быдло, какой бы пост и какие должности не занимало.
– Сеньора Моралес, - обратилась она к мамаше избитого Хуаном, как она точно знала, заводилы компании и неформального лидера. Ну как знала, увидела только что на записи. Уж психологию подростков ей с первого взгляда не отличить?
– Сеньора Моралес, разрешите вопрос. Вы обсуждаете в домашнем тесном кругу важные личные вопросы из жизни сына и... Соседей? Обсуждаете... Скажем, меня?
Напыщенная сеньора 'благодетель' насупилась, заблымала глазами. При виде страшной королевской амазонки, в которую она вдруг превратилась, королевской убийцы, задающей прямой вопрос сияя злыми глазами, сбилась. И отчего-то вдруг перестала себя чувствовать крутой и ото всего защищённой.
– Что?!.. По какому?... Да как?..
– Сеньор, - перевела она взгляд на её мужа, - задаю вопрос вам. Вы обсуждали МЕНЯ в вашем тесном семейном кругу?
Сеньор оказался более крепким. Взгляд выдержал.
– Не помню, но возможно. Отрицать этого не буду.
Она довольно кивнула. И не нужно.
– Сеньора директор, подскажите, как специалист. Как легко дети 'подбирают' оброняемые взрослыми эпитеты в адрес других людей? Особенно учитывая, что эти взрослые - собственная семья.