После развода. Новая семья предателя
Шрифт:
Я знаю, что Лера могла этой ночью порвать связь между мной и дочерьми, которых было легко качнуть в сторону ненависти после моих слов, что Наташа родила и что я еду в больницу.
Но она их привезла.
Почему?
Дочки сжимают мои ладони, а я все молчу и молчу, потому что если открою рот, то из меня что-то вырвется.
Боль, вина, сожаление, страх и отчаяние.
Они пробились в мою душу через трещины, которые пробежали от тихих голосов моих дочерей.
— Мама осталась
Она не оставила меня.
Я бы застыл в этой темноте, но сейчас есть шанс, что новый выдохом сорвется в рев, от которого вылетят стекла.
— И твои бандиты очень вежливыми были, — Варя шмыгает и прижимает свободную ладошку к глазам, из которых льются слезы.
Я забылся.
Я думал, что имею право. Что мне дозволено, но не подумал о последствиях, и о том, что на пепелище моей жизни будет лежать недоношенная крошка в желтой шапочке и белой распашонке, что ей велика.
— Девочки…
Закрываю глаза и медленно выдыхаю.
— Я вас люблю.
Дети должны рождаться в любви и во светлом ожидании чуда, но “куколке” не повезло. Охуеть как не повезло.
Ни с матерью, ни с отцом.
Она результат похоти, вседозволенности и желания обогатиться. Сердце бьется, и его перетягивают острые струны жалости и вот-вот его разрежут на шматки.
И ее путь начался с яда и боли.
— Как ее зовут, — спрашивает Варя едва слышно. — У нее есть имя?
***
Важное объявление. Я не стану терпеть грязи и агрессии в сторону детей. Если не согласны, то я не ваш автор. Буду банить и удалять из обсуждения.
Глава 38. Тупая шалава
— Это хорошо, что вы, Валерия, приехали, — заявляет Святой Валентин, выдыхая сигаретный дым в ночное небо.
— Почему?
— Потому что жена должна быть с мужем, — безапелляционно заявляет и вновь глубоко затягивается сигаретой.
Никогда не курила, но почему-то сейчас кажется, что именно она меня и успокоит.
— Бывшая жена, — отвечаю я. — Я — бывшая жена.
— Ну, бывшая, — пожимает плечами.
— Да и не рядом я, — перевязываю платок на голове. — Я только дочерей привезла.
— Это и есть рядом. Это важно.
Точно, надо закурить, а то Валентин так смачно затягивается, что самой хочется.
Молча протягиваю руку, глядя на горящие окна роддома.
— Что? — недоумевает Валентин.
— Хочу покурить, — вздыхаю. — Одолжи сигарету.
Закусив сигарету в зубах, Валентин лезет в карман куртки и через несколько секунд прикуривает мне синей зажигалкой.
Я делаю затяжку, которая обжигает легкие,
— Как ты это делаешь?!
Пытаюсь отдышаться и вновь упрямо тяну сигарету ко рту.
— Не надо, — неуверенно говорит Валентин.
Я опять кашляю, и сигарету у меня забирают.
— Какой ужас… — дышу, прижав руку к груди и немного наклонившись вперед. — Фу. Так и сдохнуть можно.
— Можно, конечно, — Валентин задумчиво смотрит на горящий кончик сигареты и выбрасывает ее в сторону. — Кто-то и умирает.
Минута молчания, и я тихо спрашиваю:
— Что могла Наташа сделать?
Валентин чешет щеку и вздыхает. Он не хочет говорить о Наташе, и вся эта ситуация его явно напрягает похуже перестрелок в подворотне. В перестрелке все понятно. Пристрелят — умрешь, а тут все куда сложнее и даже страшнее, потому что речь идет о женской жестокости к родному ребенку.
— Она что-то выпила, Валерия. Зачем? Без понятия, — качает головой. — Она просто тупая шалава, которую надо живьем закопать в выгребной яме.
Кривится и передергивает плечами:
— Не забивайте себе этим голову.
Если она себе и ребенку действительно целенаправленно навредила, то Роман это просто так без последствий не оставит.
На что она рассчитывала?
На то, что при кровотечении и угрозе выкидыша Роман проникнется к ней беспокойством и нежностью?
На этот вопрос сможет ответить только она, но есть ли мне смысл сейчас с ней беседовать и выяснять мотивацию подобного дурного поступка, который может теперь стоить жизни ее отца и брата.
Но неужели я буду так и стоять на парковке и дышать морозным воздухом, в который вплелся терпкий табачный дым?
— Меня к ней не пустят? — спрашиваю я.
Жует губы и задумчиво скребет кадык:
— Гром не запрещал пускать вас к ней… Потому что, наверное, не думал, что вы приедите. По-хорошему, надо ему позвонить и спросить.
— Нет, не надо.
Я хочу понять Наташу, как женщину.
Роды Алины провернули мои мозги в фарш, и я не была сама собой. Может, и у Наташи на фоне стресса поехала кукушка, а Рома на волне ярости и ненависти убьет двух человек.
Это как бы не мое дело, но…
Сейчас многое зависит от меня. Я это чувствую женским нутром, которое орет, что надо бывшего мужа спасать.
Да, именно спасать. Я не могу позволить чудовищу окончательно озвереть в своей злобе, отчаянии и бессилии, потому что у нас дочери, а они не простят мне моего слабоволия.
Они верят, что я могу удержать их отца от саморазрушения.
— На каком этаже и в какой палате?
— Валерия…
— Говори.
— Я должен тогда позвонить Роману.