После России
Шрифт:
Парень поднял глаза и, злобно оглядев Михайлова, прошипел:
– Вы – предатели! Грязные пособники оккупантов, мрази трусливые! Всех вас на фонарях развешаем! Всех! – Под конец сорвался на крик и испуганно замолчал.
Михайлов кашлянул и нервно забарабанил пальцами по столу: «Если этот народный герой и дальше будет разговаривать лозунгами, получится совсем уж балаган какой-то», – подумал он и, вздохнув, спросил:
– Так, будем, значит, изображать партизана на допросе? Каких оккупантов мы пособники? Где у нас тут какие-то оккупанты? Ты мне еще про масонов расскажи, жертва пропаганды.
– Это вы жертва русофобской антироссийской пропаганды! Слава России! – выкрикнул студент.
– Лозунгами будем разговаривать? Ну, послушай меня, просто попробуй понять! Это действительно важно. Ты – русский и я – русский. Ты хочешь жить хорошо, в уважаемой стране, и я хочу тоже. Но ты выбрал неверный путь, понимаешь? Тебя используют негодяи! Эти вот… это вот… – Он опять покрутил рукой перед собой, пытаясь подобрать подходящие к случаю дефиниции: – …рязанские полицаи, которые засели в Кремле! Кто они тебе, а? Спасители России? Подонки они, понимаешь? Что они могут дать стране, что? Только начали жить нормально – и вот они зачем-то вылезли. Они прислали сюда какого-то горе-шпиона, а он, сволочь, зассал эти чертовы токсины сам закладывать и подставил тебя, понимаешь? Подставил!
Студент демонстративно отвернулся, а Михайлов почувствовал себя глупо. Во-первых, он тоже говорил штампами и лозунгами. Во-вторых, и это было важнее, случилось то, чего он подсознательно ждал и боялся в последние годы. Можно было сколько угодно уговаривать себя, что всё обойдется миром, уговорами и строгими внушениями, что не придётся убивать и сажать в тюрьмы простых русских мальчиков – но это была ложь. Теперь придётся. Придётся радоваться успехам корейских головорезов и наёмников из «Витуса Беринга», потому что выбора больше нет.
Он, этот проклятый выбор, был, пока в Рязани тихо гнил сонный коррумпированный режим генерала Юркевича. Все эти нарочитые лапти, кокошники и хороводы Русской Республики, вечный балаган тамошних руководителей и неприятная красная рожа самого Юркевича, который приезжал в Екатеринбург всего-то за три месяца до своего падения, – всё это действительно было отвратительно.
Юркевич всем показался такой откровенной мразью, что и сам Михайлов, и многие его знакомые, и коллеги были шокированы. Появилась даже внутренняя солидарность с пылкими воззваниями подпольных организаций, призывающими патриотов приложить все силы к уничтожению «иуды Юркевича и его преступной клики». Хуже репутации была только внешность генерала: низкорослый, оплывший, с лицом запойного пьяницы и злобными свинячьими глазками. Диссонансом выглядела фарфоровая американская улыбка и пересаженные на лысину волосы. И рядом неизменная Наталья Петровна – вульгарная большегрудая генеральша, какая-то уж совсем откровенная проститутка, тем более отвратительная, чем больше пыталась строить из себя государыню-матушку. Но потом… Отчего-то вспоминался Ельцин: и пьяный, и гадкий, и хуже вроде и быть не может, а оказалось, что хуже очень даже может быть.
В самый разгар мятежа Михайлов смотрел запись казни Юркевича, и ему неожиданно стало жалко генерала и страшно за себя. Вот генерал, щурясь, выходит из фургона и по булыжникам Красной площади идёт на Лобное место, украшенное по случаю торжества виселицами. Михайлову тогда подумалось, что эта смешная лубочность сближала павший режим Юркевича и новую пироговскую власть: Юркевич любил позировать в красной рубахе, за самоваром, на фоне старинных церквей, а эти казнят на лобном месте. «Хованщина какая-то! Утро стрелецкой казни!» – комментировал картинку полковник Жихов, начальник Михайлова.
На фоне Кремля и Василия Блаженного генерал в мундире с сорванными погонами и без орденов впервые не казался ни смешным, ни мерзким.
Лицо генерала было опавшим, мертвенным. Обут в стоптанные тапки с нелепыми помпонами. Позади вели экс-премьера Розенгольца и экс-министра полиции Денисенко. Виселица, приговор. Площадь выдыхает… Юркевич держался тихо, даже отстранённо. И повис в веревочной петле сразу, почти не дёргаясь. А вот Розенгольц плакал, о чём-то умолял конвой, палачей и стоявшего рядом Денисенко. Его буквально вдели в петлю, и, повиснув, он так отчаянно и жалко дёргался, что и без того тошнотворное зрелище стало просто невыносимым. Денисенко был зол и, похоже, в изощрённой форме обещал окружающим возмездие. На записи было видно, как он плюнул в лицо суетившемуся рядом попу, и, по утверждению анонимного очевидца, последними его словами были: «Скоро американцы натянут вам глаза на жопу!»
Происходящее могло показаться отвратительным или смешным, когда бы ни задело Михайлова за весьма чувствительную струну. Он задумался о своей судьбе, о друзьях и знакомых – и отчётливо понял: их тоже убьют, всех. Просто потому, что сейчас они носят эту форму, служат этому государству, сидят в этом здании… И уже неважно, кто во что верил, кто на что надеялся, почему оказался именно на этой стороне баррикад и кто какое будущее для себя и своей страны хотел изначально.
Многие искренне надеялись, что рано или поздно позорный режим Юркевича падет. Надеялись, что вместо него будет что-то светлое и чистое, что русские люди договорятся между собой, Россия объединится, возродится, станет сильной, прекрасной и все её полюбят, и все ей простят – в конце-то концов, сколько можно жить в этом абсурде? Но мерзавца Юркевича сменили какие-то совершенно свинорылые скоты из рязанской полиции. Это и есть долгожданные спасители России? Те самые, о ком мечталось? Этот вот полковник Пирогов? Его команда тупых провинциальных дуболомов и есть альтернатива жулику, бабнику и пьянице Юркевичу? Даже служа в КОКУРе, Михайлов думал, что в конечном счете служит Великой Родине. Была у него такая внутренняя мифология: мол, как только появится на горизонте «Спаситель России», всё бросить – и под его знамена. Но спаситель пришёл не вовремя и вовсе не такой, каким его представлял Василий Михайлов, и потому он посчитал себя свободным от данных самому себе обещаний.
Между тем надо было продолжать допрос.
– Да пойми же ты, мы катимся к гражданской войне! Мы будем убивать друг друга на радость всем этим скотам, понимаешь? Ну, вот ответь, что делать-то мне? – Михайлов придал лицу страдальческое выражение и наклонился к Сергею.
– Переходить на нашу сторону. На сторону России. – Парень вдруг с надеждой посмотрел в глаза Михайлову.
«Идиот, просто идиот! Он ещё надеется меня сагитировать!» – подумал Василий Георгиевич и расстроился окончательно.
– На чью сторону? Твою? Или того убийцы, который тебе токсинчики передал? На твою сторону я ещё, может, и готов, но не на сторону же Пирогова и его убийц! Он же тупой полицай, понимаешь? Он служил у Юркевича и по его приказу расстреливал ребят из НОРТа всего два года назад!
Кровавая история с разгромом Национальной организации русских террористов всколыхнула тихую муть построссийского пространства, хотя власти и пытались скрывать неприятную информацию.
Началось с того, что несколько студентов Рязанского русско-британского университета короля Уильяма, отличники и активисты различных разрешённых молодёжных организаций, решили бороться за возрождение России и создали свою подпольную организацию. Маскировалось всё под вывеской мормонского студенческого союза. Ребята навербовали сеть молодых русских националистов, мечтающих отомстить за унижения своей страны. Наивные мормоны исправно слали нужные деньги и ненужную литературу, организация крепла и ширилась.
Триумфом организации стала фантастическая карьера её лидера, Ярослава Липинцева: его пригласили на стажировку в Юту, а по возвращении он стал руководителем филиала «Bank of Utah». Конец организации был печален. По каким-то непонятным причинам ЦК НОРТ принял решение о немедленном вооружённом восстании. С самого начала пошли сбои и накладки, в итоге манифест был широко распространён раньше, чем начались активные действия. Начальник Тайной полиции Русской Республики Петр Заостровский вовремя спохватился, срочно был введён комендантский час, начались массовые аресты. В отчаянии нортовцы заняли кампус университета короля Уильяма – спецназ полиции взял его штурмом. Официально было сообщено, что лидеры НОРТ были убиты, оказывая вооруженное сопротивление полиции.