После России
Шрифт:
По поводу же Украины как таковой мне особо нечего сказать, у меня нет к ней ни претензий, ни восторгов по поводу происходящего. Больше всего мне хочется, чтобы и русские и украинцы занимались проблемами своих государств и не тратили время на поучения и изобличения друг друга.
Донбасс и Крым
Несомненно, развитие ситуации в Крыму и Донбассе оказало сильное влияние и на меня, и, соответственно, на текст книги. Но не какими-то конкретными фактами, а общим ощущением внезапно наступившего хаоса и торжества абсурда, тем, как быстро изменились государственные границы, как огромная агломерация погрузилась в хаос «народных республик», как от современного аэропорта остались руины, а на командные посты вылезли случайные люди с экзотичными биографиями.
С другой стороны, меньше всего хотелось повторять затёртые за прошедшие два года банальности и смаковать общеизвестные детали. Кроме того, я совершенно уверен, что через 20—30 лет эти события померкнут на фоне чего-то похуже, что может со всеми нами случиться.
Чем кончится крымская история, я не знаю, но самую не обсуждаемую на сегодняшний момент версию я сделал основной для альтернативной реальности романа, хоть и проскальзывает она буквально в двух словах. Наверное, она многим не понравится, ну, что делать – цели угодить всем я не ставил.
Что я хотел всем этим сказать?
Тема, которая меня на самом деле волнует – это хрупкость того, что мы называем реальностью, особенно политической реальностью. То, что нескольким поколениям кажется несомненным, вдруг оказывается сомнительным, и этот процесс бесконечен. Нет ничего более глупого, чем считать окончательной точкой развития общества и государства то, что мы наблюдаем сейчас. Пройдут годы, и все будет совсем по-другому – возможно, так, как мы себе и представить сейчас не можем.
Я родился в 1976 году. Я помню СССР, который вовсе не собирался исчезать, и помню, как его не стало буквально за несколько лет. По этому поводу хочу рассказать случай, который иллюстрирует чувство, из которого, возможно, и выросла вся эта книга. Трудно вспомнить, какой это был год, но, наверное, начало 80-х. Возможно, я был первоклассником, а может, еще и не учился. Это были ноябрьские праздники, и мы гуляли с моим папой. Я спросил его, сколько лет нашей стране. Он ответил – тогда советской власти не было и семидесяти, но мне она казалась вечной и старой, как Вселенная. В конце концов, я еще Брежнева помнил! Тогда я задал следующий вопрос: а сколько она будет существовать? Папа сказал, что, наверное, очень долго, потому что Римская империя существовала больше тысячи лет. Меня потрясла эта цифра: тысяча лет! Я ничуть не сомневался, что СССР простоит тысячу лет и будет тогда, когда даже меня уже совершенно точно не будет. Это было и обидно, и страшно, и величественно. Но я пережил СССР и жив до сих, как, к моему счастью, живы и мои родители. Моя жена родилась в августе 1991 года и вообще не помнит никакого СССР. То, что казалось вечным и безусловным, оказалось лишь стадией распада Российской империи, начавшегося еще в 1917 году.
Пережитый в подростковом возрасте опыт краха империи – для меня один из самых важных в жизни. Он научил меня, что нет ничего вечного и безусловного, что кажущееся фантастикой и бредом через несколько лет может стать реальным, и новые поколения будут считать эту реальность банальным и единственно возможным устройством жизни.
***
Меня удивляет, что в стране, за один век дважды пережившей кризис государства, большинство людей живут в уверенности, что нынешнее состояние – нечто вечное, неоспоримое и неизменное. Откуда уверенность, что возникшее 25 лет назад государство просуществует хотя бы ещё 25 лет в своем нынешнем виде?
Меня удивляет доверие многих моих сограждан к политикам, которые неоднократно и радикально меняли свои убеждения и партийную принадлежность, к военным и сотрудникам спецслужб, большинство из которых в 1991 году уже изменили присяге. Что помешает им сделать это снова?
Меня удивляет, что политическая элита нашей страны избегает говорить о будущем российского федерализма, о том, что регионы сейчас лишены всяких прав и элементарного самоуправления, что гиперцентрализация такой огромной страны не может кончиться ничем хорошим. Что будет с Россией, когда маятник истории качнется в другую сторону?
Я абсолютно убежден: если Россия когда-нибудь исчезнет с лица земли, то это случится не из-за козней вредителей и шпионов, а из-за равнодушия народа, трусости и продажности элит, авантюризма и бездарности её очередных вождей