После свадьбы. Книга 2
Шрифт:
…И Лосев тоже вспомнил то совещание. Как все страшно переменилось с тех пор! Логинов стоял тогда перед ним в куртке мастера, и Лосев мог кричать на него и выставить его из кабинета. Но, может быть, самым грозным признаком перемены было отступничество Ипполитова. С тем же нагло-ясным лицом, с той же задушевной болью в мягком голосе Ипполитов говорил сейчас совершенно обратное тому, что говорил до сих пор. Он беззастенчиво смотрел на Лосева, и взгляд его был осуждающе-сочувствующий, точь-в-точь такой же, каким он несколько дней назад смотрел на Сизову.
Претензии Ипполитова к отделу главного механика подхватили начальники других цехов. То и дело раздавалось: «Правильно
Когда совещание кончилось, Лосев попробовал было усовестить Ипполитова. Тот нисколько не смутился. «Я вас должен ругать, — спокойно возразил он, — вы меня вовлекли в это грязное дело. Вы совершенно не учитываете обстановки, вы раб своей ненависти к Логинову и Сизовой».
Лосев не спорил, не угрожал, — не к чему увеличивать число своих врагов.
С тех пор началось.
Цеха настойчиво выдвигали проекты, в свое время забракованные и отставленные Лосевым. Внутри отдела группа молодых инженеров подняла шум по поводу новых суппортов, забракованных Лосевым еще полгода назад. Даже Абрамов, конфузливо комкая в руках свой заячий треух, заявил, что вряд ли стоило заказывать специализированный шлифовальный станок, поскольку есть возможность приспособить старый.
Логинов молчал. Но Лосев постоянно чувствовал на себе его внимательный, выжидающий взгляд. Лосев жаждал, чтобы Леонид Прокофьевич вмешался, тогда Лосев мог бы заявить, что директор ему мстит за прошлое. Но Логинов молчал, и Лосев раскусил его дьявольский план: уничтожить Лосева чужими руками, создать условия, при которых Лосев не сможет работать, показать его техническую несостоятельность, выжить с завода.
Руководя отделом, Лосев выработал для себя правила, которые он применял в своей борьбе за существование: нельзя допускать появления конкурентов, то есть знающих, хороших механиков: выдвигать надо людей бесталанных, малосведущих или чем-то подмоченных, такие будут держаться за свою должность, исполнять все, что угодно. Сила состоит в том, чтобы пользоваться слабостями других. Важны не знания станков, технологии и т. п., важны отношения с начальством: как ты расцениваешь своих подчиненных, так и главный инженер и директор расценивают тебя, поэтому до поры до времени не высовывайся, не старайся блеснуть своей инициативой и эрудицией. Посредственность всегда всем приятна. Важно исполнять, а не предлагать. Нововведения, рационализация — все хорошо, все надо поддержать, если их можно засчитать себе в актив, подключить к ним начальство. Работать надо так, чтобы никого там, наверху, не беспокоить: важно мнение сверху вниз, а не снизу вверх…
Лосев выработал себе немало этих правил и успешно пользовался ими при старом директоре. Еще полгода назад они срабатывали и на нынешнего главного инженера. Однако с тех пор, как секретарем выбрали Юрьева, как вернулся Логинов, правила все чаще оборачивались против Лосева. Он утешал себя: все это временно, все вернется к прежнему.
Но время шло, а он терял одну позицию за другой. Цеха расширялись, вводились новые производства, на отдел главного механика наседали со всех сторон. Лосев бросился в партком — советоваться, согласовывать. Раньше в затруднительных случаях ему всегда помогала ссылка на партком, на установки, на указания. Уже то, что он ходил, спрашивал мнения, советовался, пускай по мелочам, создавало какую-то взаимную ответственность.
Раз-другой Юрьев терпеливо выслушал Лосева, подсказал, а потом ошарашил: «Если тебе так трудно, что даже с этой чепухой не справишься, то давай обсудим на парткоме, что там у тебя творится».
Лосев отлично понимал, чем грозит обсуждение на парткоме в присутствии инженеров его отдела. Необходимо было найти какой-то иной ход.
Беспечно улыбаясь, он выдержал испытующий взгляд Юрьева. Какое счастье, что можно укрыться за перегородкой лба! И никто понятия не имеет, что происходит там, внутри: опасения, мстительные расчеты, ненависть…
Появление Тони, ее просьбу он принял как улыбку судьбы. Множество соображений, смутных, но заманчивых, промелькнуло в его голове. Малютин — парень из своих, преданный, полезно его вернуть в отдел. Кроме того, он племянник Логинова. Если сам Логинов оставит его на заводе, это тоже козырь против Логинова. Возвращение Малютина в какой-то степени будет бить Сизову и оправдает его, Лосева.
Он заверил Тоню в своем полном сочувствии. Он сделает все, чтобы принять Малютина обратно, он всегда любил его и помогал ему. Конечно, глупо было отдать такое ценное предложение по «Ропагу» Сизовой («Я же говорила Игорю!»), теперь следует добиться от Сизовой признания ценности этого предложения и тогда нажать на Логинова. Попади Игоревы разработки в руки Лосева, все сразу устроилось бы куда проще. Давно надо было прийти к нему. Чем она тут занималась? Экзамены! Он возмущенно фыркнул. Пусть она извинит его, но она плохая жена, он говорит это, любя Игоря. Она весьма осложнила дело. Иметь на руках такой козырь и отдать Сизовой! Попробуйте теперь заставить Сизову признаться! Не так-то легко. Три недели сидеть здесь, в городе, и палец о палец не ударить! Он ругал ее отечески сердито и пронял почти до слез.
Выйдя из отдела, она долго бесцельно кружила по заводу. Лицо ее было покрыто красными пятнами. Подлая она, ничтожная женщина. В сущности, это из-за нее Игорь поехал в деревню, стоило ей тогда отказаться… Она виновата, что все так получилось, и, вместо того чтобы помочь ему, она тут развлекалась. Во что бы то ни стало она обязана вытащить его оттуда. Любой ценой! Она отвечает за него, за них обоих. Сейчас все зависит от нее. Она должна спасти его и себя.
Она отправилась в свое конструкторское бюро. Девушки окружили ее. Что с ней? Некоторые еще не видели ее после приезда. Как она там живет, как устроилась?
Как живет? Она рассказала, как мучается с хозяйством, какая там тоска, глушь, трудности. Она вспоминала сейчас только плохое: пусть знают, каково ей там приходится. Девушки сочувственно вздыхали и упорно допытывались: ну, а что же там хорошего? Ну, а как там все же поддается? В их сочувствии Тоня уловила зависть, и даже смотрели они на нее с восхищением, как на героиню.
Вместе с Катей она отправилась в общежитие к Геньке и Семену. Друзья они или нет? Друзья — так будьте добры, помогайте Игорю делом. Он там совершенно одичает. Он опускается. Для чего он кончал техникум, там же ничего этого не нужно. Он теряет специальность. Она высмеяла Семена, когда он попробовал заикнуться про мастерские. Пещерная техника. Каменный век. Кое-что она тоже смыслит в производстве. Игорь расписывает свои мастерские из гордости, ему просто стыдно признаться.
Со злорадством и болью она рассказала им, что это за мастерские. Несчастной ветоши и той там не видели. Чертежной доски нет.
Генька слушал ее с хмурой подозрительностью. На языке у него вертелось вычитанное у какого-то путешественника выражение: «Когда человек ругает или хвалит увиденное им место, то этим он больше характеризует самого себя, нежели то, что описывает».
Вмешался Чудров и торжествующе принялся дополнять описание Тони.
— Видишь! А ты, Генька, мне не верил! — приговаривал он.