После тебя

Мойес Джоджо

Глава 10

Я послала имейл Натану и получила ответ.

Лу, ты что, подсела на сильнодействующие лекарства? Какого хрена?

Тогда я отправила ему второй имейл, с некоторыми подробностями, и к Натану, похоже, вернулась его обычная невозмутимость.

Вот старый пес! До сих пор продолжает удивлять. А?

Два дня от Лили не было ни слуху ни духу. Я, конечно, беспокоилась, но в глубине души была даже рада получить временную передышку. И гадала, а что, если теперь, когда

ее иллюзии относительно семьи Уилла разрушены, она сможет навести мосты со своей собственной? И позвонит ли ей мистер Трейнор, чтобы как-то сгладить неловкость? И вообще, где сейчас обретается Лили и связано ли ее отсутствие с тем парнем, что выслеживал ее напротив моего дома? Было в том парне что-то настораживающее, так же как и в уклончивых ответах Лили, когда я начинала о нем спрашивать.

А еще я много думала о Сэме и жалела, что тогда умчалась от него как полоумная. Оглядываясь назад, я понимала, что со стороны это выглядело, мягко сказать, странно. Наверняка я показалась ему опасной сумасбродкой, несмотря на все мои старания убедить его в обратном. И я твердо решила, что если еще раз увижу его после занятий нашей психгруппы, то просто скажу «привет» и улыбнусь спокойной загадочной улыбкой уравновешенного человека.

Моя работа шла ни шатко ни валко. В баре появилась новенькая по имени Вера, суровая девушка из Литвы, которая выполняла свои обязанности с мрачной полуулыбкой, словно подозревая, что где-то неподалеку сбросили радиоактивную бомбу и скоро очередь дойдет до нас. Всех мужчин Вера называла «грязными, грязными животными», правда только когда ее не слышал Ричард.

А Ричард, в свою очередь, теперь каждое утро устраивал беседы для усиления «мотивации», после которых нам надлежало вскидывать сжатую в кулак руку и орать «ДА!», при этом мой кудрявый парик вечно съезжал набок, после чего Ричард делал большие глаза, словно сей промах свидетельствовал о каких-то моих личных качествах, а вовсе не о том, как неудобно носить на голове плохо пригнанный нейлоновый парик. Кстати, Верин парик сидел на ней как влитой. Должно быть, боялся упасть из-за страха перед хозяйкой.

И вот, вернувшись домой после тоскливого рабочего дня, я залезла в Интернет, чтобы узнать о подростковых проблемах и, таким образом, понять, можно ли хоть как-то исправить положение после неудачного уик-энда. Но вся информация была исключительно о гормональных вспышках, и ни слова о том, как помочь адаптироваться шестнадцатилетней девочке, которая только-только успела познакомиться с семьей своего покойного биологического отца-квадраплегика. В половине десятого я наконец сдалась, оглядела спальню с нераспакованными коробками, где по-прежнему хранилась добрая половина моего гардероба, а затем, дав себе твердое обещание в ближайшее время ликвидировать бардак и даже почти поверив в это, легла спать.

Проснулась я в половине третьего утра оттого, что кто-то ломился во входную дверь.

Полусонная, я вылезла из кровати, схватила швабру и, холодея от ужаса, посмотрела в глазок.

– Я сейчас вызову полицию! – заорала я. – Что вам надо?

– Это Лили. Эй!

Когда я открыла дверь, Лили со смехом ввалилась в прихожую, насквозь прокуренная, с размазавшейся вокруг глаз тушью.

Запахнув халат, я закрыла за ней дверь:

– Господи, Лили! Сейчас уже глубокая ночь.

– Как насчет того, чтобы потанцевать? Думаю, мы вполне можем потанцевать. Обожаю танцы. Хотя дело совсем в другом. Я действительно люблю танцевать, но я здесь не потому. Мама не пускает меня домой. Они сменили замки. Нет, ты можешь себе это представить?!

Меня так и подмывало сказать, что, как ни странно, могу, поскольку мне в шесть утра вставать на работу.

– Она даже не открыла мне эту дурацкую дверь, – с размаху

врезавшись в стенку, пожаловалась Лили. – Стояла и орала на меня через щель в почтовом ящике. Словно я какая-то… шваль подзаборная. Поэтому… – Она потерла лицо. – Пожалуй, я останусь у тебя. Можем потанцевать…

Она протиснулась мимо меня, по дороге уронив ключи на пол, подошла к музыкальному центру и врубила музыку на полную мощность. Я собралась было убавить звук, но она схватила меня за руку:

– Луиза, давай потанцуем! Тебе надо освоить пару движений! Нельзя быть все время такой унылой! Расслабься! Ну давай!

Я вырвала руку, лихорадочно нашарила кнопку громкости, и очень вовремя, так как соседи снизу уже начали исступленно стучать. А когда я повернулась, Лили уже исчезла в гостевой комнате, где, покачнувшись, рухнула лицом вниз на раскладушку.

– Господи! Какая жуткая кровать!

– Лили?.. Лили? Ради всего святого, ты не можешь приходить и уходить когда вздумается.

– Я буквально на минуточку, – услышала я приглушенное бормотание. – Только передохну. А затем я пойду танцевать. Мы пойдем танцевать.

– Лили, мне с утра на работу.

– Луиза, я тебя люблю. Я тебе уже говорила? Реально люблю. Ты единственная, кто…

– Ты не можешь вот так приходить и заваливаться…

– Мм… Сон в стиле диско… – промычала она и осталась лежать неподвижно.

Я тронула ее за плечо:

– Лили?.. Лили?

Но в ответ услышала лишь легкое похрапывание.

Подождав пару минут, я со вздохом стянула с Лили замызганные кеды, перевернула ее на бок, вынула все из карманов (сигареты, мобильник, измятую пятерку) и отнесла к себе в комнату. А затем, уже окончательно проснувшись, хотя на часах было три ночи, уселась на стул возле Лили и стала следить, чтобы та, не дай бог, не задохнулась.

Волосы Лили рассыпались по плечам, а ее лицо во сне было удивительно спокойным, на нем словно отпечаталась сердитая морщина между бровей, что в сочетании с застывшей безумной улыбкой было нереально прекрасно. И как ни бесило меня ее поведение, я поняла, что не могу долго на нее сердиться. Бедная девочка действительно получила тяжелый удар в это воскресенье. Лили была моей полной противоположностью. Она не лелеяла свою боль и не держала ее в себе. Нет, она давала волю своим чувствам, напивалась и делала бог знает что, лишь бы заставить себя поскорее забыть. До этого момента я даже не подозревала, до чего же она похожа на своего отца.

Уилл, а как бы ты поступил на моем месте? – мысленно спросила я его.

В свое время я не смогла помочь ему и вот теперь не знала, как помочь ей. Не знала, как все наладить.

Я вспомнила слова сестры. Ты ведь понимаешь, что не справишься сама. И в этот предрассветный час я на миг возненавидела ее за то, что она, как всегда, оказалась права.

Следующие несколько недель Лили чуть ли не через день заявлялась меня навестить. И я никогда не знала, какую Лили на сей раз увижу: ненормально жизнерадостную, требующую, чтобы я пошла с ней в ресторан, или взглянула на роскошную кошку на заборе, или потанцевала за компанию под музыку какой-то группы, которую она только что для себя открыла; либо подавленную, с настороженным взглядом, молча идущую прямым ходом в гостиную, чтобы лечь на диван и включить телевизор. Иногда она задавала на первый взгляд случайные вопросы об Уилле. Какие передачи он смотрел? (Он практически не смотрел телевизор. Он предпочитал фильмы.) Какой его любимый фрукт? (Виноград без косточек. Красный.) Когда я в последний раз видела его смеющимся? (Он редко смеялся. Но его улыбка… Ее невозможно забыть. Блеск ровных белых зубов, морщинки в уголках глаз.) И я никогда не знала, устраивают ли ее мои ответы.