После тебя
Шрифт:
– А я уж думала, ты никогда не придешь. Что случилось? Ты в порядке?
– Меня вызывали на дисциплинарную комиссию.
– Что?!
– Другая бригада заметила нашу «скорую» возле твоего дома в тот день, когда мы встречались с Гарсайдом. И доложила начальству. И я не смог толком объяснить, почему мы отклонились от запланированного маршрута.
– Ну и чем все закончилось?
– Я наврал, будто кто-то там выбежал нам навстречу и попросил о помощи. А в результате оказалось, что все это розыгрыш. Слава богу, Донна меня прикрыла. Но они не слишком довольны.
– Надеюсь, все не так
– К тому же медсестра из регистратуры отделения экстренной медицинской помощи, как оказалось, спросила Лили, откуда та меня знает. И Лили ответила, что я однажды подвозил ее домой от ночного клуба.
Я в ужасе прижала руку ко рту:
– И что все это может значить?
– Пока меня поддерживает профсоюз. Но если они нароют какой-нибудь компромат, меня уволят. Или еще хуже. – У него на лбу залегла глубокая морщина, которой я раньше не замечала.
– Сэм, это все из-за нас. Прости.
– Откуда ей было знать, – покачал головой Сэм.
Я собиралась сделать шаг навстречу, обнять Сэма, уткнуться ему в грудь. Но что-то меня удержало: неожиданное, непрошеное воспоминание об Уилле, отворачивающемся в сторону, несчастном и замкнувшемся в своей скорлупе. Я замялась и на секунду позже, чем следовало, дотронулась до руки Сэма. Он опустил глаза, нахмурился, у меня вдруг возникло неприятное чувство, будто он прочел мои мысли.
– Но ты в любой момент можешь все бросить и заняться разведением цыплят. Достроить дом. – Я слышала, как неестественно звучит мой голос. – Ведь у тебя столько возможностей! У такого человека, как ты. Ты можешь заняться чем угодно.
Мы продолжали неловко топтаться в коридоре.
– Ладно, я, пожалуй, пойду. Ой! – Он протянул мне пакет. – Кто-то оставил у двери. Сомневаюсь, что в вестибюле твоего дома он пролежит слишком долго.
– Может, все же зайдешь? Ну пожалуйста. – Я взяла из рук Сэма пакет, чувствуя, что в очередной раз оказалась не на высоте. – Позволь угостить тебя своей ужасной стряпней. Ну давай же.
– Нет, я лучше пойду домой.
И, не дав мне открыть рот, он резко повернулся и пошел обратно по коридору.
Я следила из окна за тем, как он, ссутулившись, идет к мотоциклу, и на меня вдруг опустилась тень воспоминаний. Не подходи слишком близко. А потом я вспомнила слова Марка в заключение последнего занятия. Вы скорбите, и ваш встревоженный мозг просто реагирует на выброс кортизола [26] . Поэтому ваш страх подпустить к себе кого-то слишком близко вполне естествен. Иногда мне казалось, что у меня в голове, в каждом полушарии, поселилось по мультяшному советнику, которые постоянно спорят друг с другом.
26
Кортизол, или гидрокортизон – гормон, который вырабатывается в коре надпочечников. При стрессе уровень кортизола увеличивается на порядок.
Лили я нашла в гостиной перед телевизором.
– Это был Сэм со «скорой»? – спросила она.
– Угу.
Она снова
– А это что такое?
– Оставили внизу. Адресовано тебе.
Она подозрительно уставилась на пакет, словно ожидая очередного неприятного сюрприза. Затем разорвала обертку и извлекла альбом для фотографий в кожаном переплете, где на обложке значилось: «Для Лили (Трейнор)».
Лили медленно открыла альбом; на первой странице, под папиросной бумагой, была черно-белая фотография младенца. Внизу – сделанная от руки надпись:
Твой отец весил 9 фунтов 2 унции. Я негодовала, что он такой большой, поскольку мне обещали чудесного маленького ребеночка! Он был капризным младенцем и не давал мне ни минуты покоя. Но когда он улыбался… Ох! Старушки специально переходили через дорогу, чтобы ущипнуть его за щечку (он этого, естественно, терпеть не мог).
Я села рядом с Лили. Она перелистнула две страницы, и я снова увидела Уилла. В ярко-синей форме ученика частной школы и бейсболке, он сердито смотрел в объектив камеры. Надпись внизу гласила:
Уилл так ненавидел свою школьную бейсболку, что спрятал ее в собачьей корзинке. Вторую утопил в пруду. На третий раз отцу пришлось пригрозить лишить его карманных денег, но Уилл все компенсировал, торгуя открытками с фотографиями футболистов. Даже в школе его не смогли заставить носить форменную бейсболку. Насколько я помню, Уилла до тринадцати лет каждую неделю оставляли за это после уроков.
Лили провела пальцем по лицу на фото:
– В детстве я была похожа на него.
– Ну, он как-никак твой папа.
Она слабо улыбнулась и перевернула страницу.
– Посмотри! Посмотри, какое фото!
На следующем снимке он широко улыбался в объектив. Такая же фотография с горнолыжного курорта стояла у него в спальне, когда мы познакомились. Я бросила взгляд на его красивое лицо, и меня захлестнуло привычной волной печали. Но тут Лили неожиданно расхохоталась:
– Посмотри! Нет, ты только посмотри на эти!
На одной – Уилл, с заляпанным грязью лицом, после игры в регби, на другой – одетый в костюм дьявола, прыгает со стога сена. Пранкер. Улыбающийся и очень человечный. Я вспомнила текст, напечатанный на листе бумаги, который Марк вручил мне, когда я пропустила встречу, посвященную идеализации: Очень важно не делать из усопших святых. Невозможно идти вперед, находясь в тени святого.
Как жаль, что ты не видела своего папу до несчастного случая! Он был ужасно амбициозным и профессиональным, да, но я хорошо помню и те моменты, когда он со смехом падал со стула, или танцевал с собакой, или возвращался домой весь в синяках после очередного дурацкого приключения. Однажды он ткнул сестре прямо в лицо бисквит с шерри и взбитыми сливками (фото справа) только потому, что она утверждала, будто он не посмеет, и мне хотелось на него рассердиться, поскольку я убила на готовку уйму времени, но на Уилла невозможно было долго сердиться.