После третьего звонка…
Шрифт:
– Что творим? – поинтересовался он.
– Посмотри, – предложил Георгий.
Володя сел верхом на стул и взял листок.
– Рапорт написан неверно.
– Ты про что? – удивился Литвин.
– Надо писать на мое имя.
– Как это? – уставился на него Георгий. – А Трубников?
– Пока в отпуске. Со вчерашнего дня. Надеюсь, к нам уже не вернется.
– Вот это да! – изумится Литвин – Чего он вдруг?
– Не вдруг, – усмехнулся Астахов. – Ты что же, думаешь, мы так и позволим за «здорово живешь» съесть своего коллегу? Пришлось мне побеспокоить в госпитале Попова. Он позвонил в политотдел. Мужики там грамотные, разберутся, что почем.
– Таких, как он, вообще, по-моему…
– Ну-ну! Горяч больно. Фантазер… Его тоже не очень укусишь. Как ни кинь, а формально он везде был прав. Другое дело, по существу. Вот он и слинял в отпуск, от греха. А за это время переберется куда-нибудь… Да, а рапорт перепиши. Пока исполнять обязанности зама буду я. И, данной мне властью, объявляю вам, товарищ капитан, замечание за опоздание на пятиминутку! Учтите.
– Есть, так точно, будет сделано! – улыбаясь, выпалил Литвин.
Он еще никогда не был так рад во время получения взысканий.
17
Степан Аркадьевич держался с достоинством. Он не хитрил и ничего не утаивал. Отвечал на вопросы подробно и обстоятельно, порой с легким юмором, как тренер футбольной команды на пресс-конференции после проигранного матча.
Что? Какое раскаяние? В его возрасте и с его опытом?! Раскаяния – в прошлом. Пускать слезу будем в суде. Там для этого дают последнее слово. Здесь суд, верно? Просто он любил игру. Азартную, острую. А упустив все шансы, терял к ней интерес. Что ж тогда не рассказать?..
Да, он работал в театральной кассе, около метро. Естественно, хорошо знал, когда и где премьера, куда идут билеты. Конечно, у него ведь была целая группа общественных распространителей. Грех было бы не родиться такой заманчивой идее. Он подобрал себе надежных мальчиков, для которых открыть машину – раз плюнуть. Нет, сам он машины не обворовывал. Он был мозговым центром, интеллектуальным зарядом группы. Перед спектаклем они внимательно осматривали машины, на которых приезжали зрители. Определить кто в театр, кто просто так не сложно. Потом мальчики катались, запоминая, где какая стоит. Что? Да, да: все время на темных «Жигулях». Нет, времени хватало. Солидные люди впритык не приезжают…
Потом Степан Аркадьевич, уже в театре, «пас» кандидатов, определяя на вид самого достойного. Запомнить не трудно – больше двух– трех не выбирал. Проколов практически не было. У вас сколько заявлений? Четыре. Вот видите, всего четыре…
С «Волгой»? Непредвиденный случай. Издержки производства. Совпали номера, а на буквы мальчики не посмотрели. Эта юная небрежность.
Вещи? Нет, вещи они пока не продавали. Торопливость совсем ни к чему. Они на даче у того, с волосами. Да, что на девушку похож. Кстати, известно ли работникам МУРа, что он… это?.. Ах, известно уже… Их тоже задержали?… С поличным?… И вещички?.. Красиво… Так вы уж учтите…
Протокол подписан, но Литвин не отправляет арестованного в камеру. У него вертится один вопрос. Не для протокола.
– Степан Аркадьевич, – спрашивает он, – скажите, а почему Вы ни разу не вскрыли автомобили актеров? Многие из них люди небедные, да и машины паркуют кое-как…
Степан Аркадьевич удивленно и даже чуть свысока посмотрел на инспектора МУРа.
– Да что вы, молодой человек, – назидательно и с чувством легкого превосходства произнес он, – как можно? Искусство же! Храм Мельпомены! Ну представьте, как сможет Андрей Александрович Миронов искрометно сыграть Фигаро, если накануне обчистят его машину?