После всего
Шрифт:
Алексей взял временное командование на себя и в тот же день велел охране собрать всех людей в главном зале. Я лишь молча подчинился, как и все остальные. Через несколько часов мы снова собрались в зале, где ещё не успела высохнуть кровь. Только тогда я постепенно наконец начал осознавать, что потерял своих друзей. Но не я один, должно быть, Зое было не легче. Стоило взять себя в руки и позаботиться о ней. Мы стояли в толпе людей и ждали, что скажет Алексей. Я приобнял Зою, наверное, это прозвучало нелепо, но мне казалось, что нужно было ей что-то сказать:
– Я с тобой, всё в порядке, я с тобой.
Зоя лишь кивнула мне, прикусив нижнюю губу, и крепко обняла в ответ. Наконец, на балкончике показался Алексей. Напуганным людям не нужно было лишних указаний и объяснений, все тут же замолчали.
– Друзья! – крикнул он. – Друзья, произошла трагедия по вине четверых глупцов! С нашей стороны трое убитых, включая Андрея Петровича,
– Посмотри на этого гада, – тихо прошептала мне Зоя. – Делает такой вид, словно ничего из этого не знал.
– Я тоже думаю, что он был в курсе. Словам ребят больше веры, чем этому козлу.
– С таким наставником мы долго здесь не протянем.
– Друзья, как бы то ни было, – продолжил Алексей. – Я прошу вас не терять веру в положительный исход! В отличие от смотрителя, я сдержу своё слово! Через месяц мы отправим на поверхность троих разведчиков. Это будут подготовленные люди из охраны. Я считаю, первым делом следует переварить всё, что сегодня произошло, смириться с потерями, навести порядок и продолжить работать дальше. Как только всё вернётся на круги своя, мы начнём подготовку разведчиков. Костюмов полной химической защиты было всего десять штук. Четыре костюма в ходе перестрелки пришли в негодность. Нужно быть предусмотрительными и не использовать сразу все, поэтому для начала мы отправим лишь троих человек. Все дальнейшие действия будут зависеть от того, с какой информацией они к нам вернутся. А теперь прошу вас, пожалуйста, возвращайтесь по своим рабочим местам. Через два дня мы снова проведём плановое собрание. Я не смогу быть таким рассудительным руководителем, каким был Андрей Петрович, но сделаю всё, что в моих силах. Всю охрану я попрошу сегодня в восемь вечера на один час оставить свои посты, запереть склады и производственные помещения и явиться в крематорий. Явка для всех обязательна! На этом у меня всё.
Алексей закончил свою речь и ушёл с балкона. Люди начали нехотя расходиться по своим рабочим местам, были и те, у кого оставались вопросы. Охране пришлось поработать больше, чем обычно, чтобы навести порядок. Тогда я уже не понимал, кто я такой среди всех этих людей и на чьей стороне? Я был всё ещё одним из охранников, который должен был следить за соблюдением порядка, или же мне стоило примкнуть к работягам, требующим ответов и конкретных решений? Но от кого их требовать, от Алексея? Это же смешно! Смотрителя с нами больше не было, теперь наш корабль в свободном плавании и единственный, у кого была власть – это начальник охраны. Я проводил Зою до её рабочего места, немного побыл с ней, чтобы успокоить её и успокоиться самому. Сделав вид, что всё хорошо, вернулся в казарму. Я уже не понимал, что хуже: сидеть на кровати и смотреть в пол или быть на объекте и дежурить. Спустя час меня вызвали по рации и сказали прийти на дежурство к генераторной. Людей теперь не хватало. Пусть у меня и был выходной день, я всё равно ещё не мог ясно мыслить, поэтому без промедления пришёл на объект. Там меня уже ждал Миша – один из двух особо приближённых к Алексею охранников. Не очень-то он и разговорчив со всеми остальными. Конечно, мы немного обсудили произошедшее. Я старался не говорить ему всё, о чём думал в тот момент, понимая, что подобные слова быстро могут дойти до Алексея и всё это чревато последствиями.
Без десяти восемь нас вызвали по рации, напомнив о собрании, о котором мы, собственно, и не забывали ни на минуту. Сделав обход по объекту, я и Миша выдвинулись в сторону крематория. Мы были не из первых, кто пришёл на собрание, но и не последними. Народ медленно подтягивался, я молча стоял, смотря на трупы перед собой, которые стащили сюда из общего зала. Это были трупы моих друзей, с которыми я провёл здесь почти три года. Мы вместе пили и ели, играли в азартные игры, шутили, справляли праздники, играли в настольные игры. Теперь всего этого не стало, мои друзья мертвы, их тела передо мной. Бездыханное тело смотрителя также лежало на полу. Этот человек был нашим лидером, он смог сплотить нас, направить, а теперь лежал на полу в крематории, не произнося ни слова. Я не понимал, что мне думать. Что мне чувствовать в этот момент? Как правильно себя вести? Разум всё ещё отказывался верить в то, что произошло. Я был растерян. Они сами нарушили порядок и спровоцировали охрану. Но мне… мне же было неважно даже это. Зачем было их убивать?! Зачем их убили?! Таков ли должен быть порядок на самом деле, правильный ли он в таком случае?! Я просто продолжал смотреть на тела и ни с кем не разговаривал, пока наконец-то не понял, какое чувство должен испытывать. Осознав это, я полностью отдался этому чувству. Гнев лучше отчаяния, гнев мотивирует бороться с несправедливостью. Наконец-то я полностью мог осознать, что ненавижу Алексея. Он заставил меня остаться в этом бункере, он чуть не изнасиловал Зою, он ставил меня на дежурства у вонючей ямы и туалетных комнат чаще, чем других, он отдал приказ стрелять в моих друзей! По его вине убили моих друзей. Я больше не желал быть одним из них. Надо было уходить из охраны. Но у меня всё ещё остался дорогой человек, с которым нужно посоветоваться. Мы договорились встретиться с Зоей в столовой и всё обсудить после собрания. Нужно было в любом случае послушать, что скажет Алексей.
– Так, восемь ноль пять, – начал Алексей. – Опаздываете, коллеги, быстрее, заходим! Время не резиновое, объекты мы надолго оставлять не будем. Все, кто не ранен, в сборе, так что сразу к делу.
– По поводу бункеров и людей за дверью – это правда? – перебил его Стас.
– Все вопросы потом. Сейчас я говорю. Так что молчите и слушайте! То, что есть и другие бункеры – да, об этом я знал и знало ещё несколько человек из охраны. Их имена сейчас я называть не буду. Мы никому не разглашали информацию для общего же блага, чтобы избежать лишних вопросов и волнений. К тому же связь с другими бункерами была утеряна, так что это теперь не имеет значения.
И тут я наконец-то осознал всё сказанное им. Если есть и другие бункеры, то, возможно… возможно, мои родители живы?! Может быть, им удалось спастись, спрятаться под землёй, и они там жили так же, как и мы, все эти три года?!
– А как давно связь с ними была утеряна?! – выкрикнул я.
– Коля, мне кажется, я ясно дал понять, что все вопросы потом.
– Да-а… но я просто…
– Я отвечу на твой вопрос, а потом ты заткнёшься, договорились?
– Да.
– Связь с двумя другими бункерами была утеряна примерно спустя два месяца. Интервал потери связи был небольшой, в несколько дней.
Может быть, выжили, может, родители всё-таки выжили?! Сердце бешено застучало в груди, с каждым стуком придавая сил, внушая надежду на лучшее, усмиряя мой гнев.
– Что касается записей с камер, – продолжил Алексей. – То я их не видел.
Вот же врёт! Точно врёт!
– Наружная камера транслирует и пишет на оборудование в кабинете смотрителя, а не в зале с айтишниками. Иванцовский редко кого туда подпускал. Теперь у нас всего двое специалистов. Один из них завтра останется на дежурстве, второго я привлеку для извлечения информации с сервера в кабинете смотрителя. Но как бы то ни было, даже если всё услышанное правда, даже если люди приходили с табличкой, на которой было написано, что там безопасно, это может быть не так! Иванцовский был прав, когда сказал, что те люди могли быть просто мародёрами или рейдерами, которых подослали. Андрей Петрович был умным человеком, и нельзя пренебрегать его словами.
– Не стоило нам стрелять, не стоило. Можно было поступить иначе, но не так… – удручённо произнёс Тимур.
– Тимур, – обратился к нему Алексей. – И как же нам стоило поступить, как ты думаешь, а?
– Надо было отпустить их, тогда бы никто не пострадал, а смотритель остался жив.
– Да? Ты в этом уверен?! Отпусти мы их, начался бы ещё больший хаос, чем при перестрелке, ещё большая паника! Каждый второй захотел бы выйти из бункера с костюмом или без. Работа всего убежища была бы парализована, тут бы всё на хер встало! Это был уже вопрос выживаемости: пусть уж лучше сдохнет несколько человек, чем умрут все! Ты понял это?
– Я?
– Да, ты-ты! Отвечай!
– Я… понял.
– Чтобы я больше не слышал ни от кого таких тупых высказываний! Своё мнение можете засунуть себе в жопу. Надеюсь, это все поняли, а если кто-то нет, тогда мы побеседуем индивидуально после собрания.
Все молчали. В словах начальника была рациональность. Но я не мог с ним согласиться, ненависть во мне говорила о том, что всё равно нельзя было так поступать. Мы же не роботы, а люди!
– Теперь о главном, – продолжал Алексей. – Тянуть больше нельзя. У народа паника. Надо подготовить экспедицию. Перед этим хочу сказать, что о выходных можете забыть. Теперь нам не хватает людей. Смены будут по восемь часов, на некоторых менее значимых объектах будем дежурить по одному. Я перепишу график завтра. На поверхность пойдёт трое человек. Отправлять туда простых рабочих не имеет никакого смысла. Если снаружи полно мародёров и рейдеров, то наших работяг сразу же грохнут. Нужны разведчики, которые с оружием на «ты», то есть мы – люди из охраны. Каждому помимо костюма химзащиты, будет выдан автомат и два полных магазина, в дополнение полностью заряженный пистолет. Кроме этого, две литровые бутылки воды на человека и по четыре банки консервов на случай непредвиденных обстоятельств, перекусите, если придётся задержаться. На поверхности не разделяться, держаться вместе, что бы не произошло! На всю команду только один дозиметр и одна аптечка. Я покинуть убежище не могу, поскольку теперь всё управление на мне. Добровольцами будете вы. Я не хочу лишней демагогии. Всё решится жребием.