Последнее дело Блина
Шрифт:
— Собак на машине, а дети пускай так топают?!
Блинков-младший сделал круглые глаза и развел руками: мол, разве со взрослыми поспоришь?
— Породистые собаки, — уточнил он. — Чемпионы Москвы.
— Да им сколько мяса-то надо!
— Четырнадцать кило телятины в неделю, не считая куриных окорочков! — не задумываясь отчеканил Митек.
Вода из переполненного ведра заплескалась женщине на ноги. Не перестав давить на рычаг колонки, она отступила в сторону. Ее губы шевелились. Судя по всему, женщина подсчитывала, сколько стоит прокормить собак-чемпионов.
— Вот что вытворяют! —
— Прохоров Константин Петрович.
— Это какой Прохоров, с молокозавода, что ли? — спросила женщина и сама себе ответила: — Нет, он Михаил. А Константин у нас Полушкин, только он Иваныч.
— Он из Москвы, — сказал Блинков-младший. — Ветеринарный врач. С бородкой. Машина у него «БМВ», серебристая. А дача из красного кирпича.
— А-а! — Лицо женщины расплылось в улыбке. На мгновение Аксакал поверил в удачу. Девятьсот квадратных километров — и с первого же выстрела попадание в цель!
— Так это вам надо к буратинам, — продолжала женщина.
— К каким?
— Известно, к богатеньким, — и она махнула рукой вдоль шоссе. — Идите до речки, там увидите.
За последним огородом Старицы начиналось картофельное поле. Напарники пошли по обочине шоссе. Навстречу проносились машины, обдавая их горячим чадом. На взгляд Аксакала было не жарко, а Митек потел, как в бане.
Речки Аксакал не видел, но впереди маячила извилистая темно-зеленая линия, как будто накаляканная великанским фломастером. Аксакал решил, что это верхушки деревьев по берегам. У себя дома он сказал бы, что до них километров пять, а здесь и гадать не стал, потому что уже не раз ошибался. Здесь даже воздух был другой: то ли грязнее, то ли гуще. От этого близкое казалось далеким.
— Чумовая тетка, — пожаловался Аксакал. — С чего она взяла, что мы ворюги?
Митек смахнул пот со лба и вытер ладонь о футболку.
— Ей скучно жить, Седая Борода. Подумаешь, у нее дорогу спросили. Ничего особенного. Совсем другое дело, если мы воры. Про воров можно целую неделю соседкам рассказывать.
— Тогда почему она отстала?
— Так я ее переключил. Есть специальные приемы, скажем, «перевали вину на другого». Она говорит: «Вы воры». А я: «Нас в машину не взяли, дорогу толком не объяснили». И она сразу нас пожалела. Причем, заметь, я не говорил: «Вы не поняли», не оправдывался и ни разу не сказал ей «нет». Я перевел разговор, и все. Если сыщик будет спорить, ему никто ничего не скажет. И вообще, в любом споре два дурака: один — потому что неправ, и другой — потому что спорит с дураком.
— Ага, — хихикнул Аксакал, — с Полковником ты тоже не спорил. Ты всего-навсего чуть шею ему не свернул.
Блинков-младший пожал плечами.
— А что было делать? Он же сильнее меня.
— Ка-ак? — Аксакал не мог поверить. — Ты при мне два раза его побил!
— И еще пережал его на руках, когда ты спал, — добавил Блинков-младший. — Поля — вроде этой тетки, тоже ищет приключений. Только она сочиняет небылицы, а он драться лезет. С ним нельзя жить мирно — или он тебя подчинит, или ты его. Вот я и схитрил. Когда боролись на руках, я сначала поймал его врасплох. А потом он сам полез в ловушку: заныл, что у него рука устала. Я и говорю: если правая устала, давай мериться левыми. И не сказал, что я левша. Левой рукой я, конечно, его победил. Моя левая все равно, что ваша правая.
— То есть на самом деле у вас ничья, — подытожил Аксакал. — У тебя левая сильнее, у него — правая. Ну и поделили бы первое место.
— А что такое Полино первое место? Ты вот спал, а он очень ясно все объяснил: «деды» делят сахар, масло и места в казарме, а первогодки чистят им сапоги». Я сам не хочу быть «дедом» и Поле не дам.
— Он это часто говорит, — вставил Аксакал.
— А вы дали сесть себе на шею!
До появления Блинкова-младшего Аксакал научился не попадаться Полковнику на глаза. Он говорил себе, что приехал в лагерь не драться со всякими балбесами, а выздоравливать от страха. А сейчас Аксакал жалел, что не схватился с Полковником. Подумаешь, заработал бы синяк-другой. Зато никто не мог бы сказать, что он струсил.
— А на стадионе ты же честно его побил? — спросил Аксакал, чтобы уйти от неприятной темы.
— Скорее я взял его на испуг. Если бы мы продолжали бороться, то еще неизвестно, кто победил бы. Не мог же я на самом деле сломать ему руку. Начальник лагеря не знает, зачем я здесь. Отправил бы меня домой за хулиганство.
— А разве контрразведчики за тебя не вступились бы?
— Допустим, вступились. Весь лагерь узнал, что есть во втором отряде такой Блинков, который сломал Поле руку, и его не наказали. А Султан же не сунется за книжкой без разведки. Он все разнюхает и поймет, что меня защищает кое-кто поважнее, чем начальник лагеря… Нет, Седая Борода, нам с тобой нельзя выделяться.
— Поэтому ты и ходишь с пейджером и с револьвером? — съехидничал Аксакал.
— Ну и что? Я же по «легенде» дурак! — с гордостью напомнил Блинков-младший. — Я играю в контрразведчиков. Таскаю с собой записную книжку с информацией, которая стоит миллионы долларов, пишу про нее в письмах… Надо еще перед всеми похвалиться мамой-подполковником.
Дорога шла на подъем. Когда напарники взошли на пригорок, оказалось, что стоят они на невысоком обрыве, а под ним бежит речка.
Вода с плеском билась о сваи моста., У берега шевелились вытянувшиеся по течению космы водорослей, а в середине было черным-черно. Там угадывалась глубина, хотя речка была неширокая.
По обоим берегам красовались особняки богатеньких буратин. Все двухэтажные или еще выше, многие из красного кирпича. Окон с белыми рамами тоже хватало.
Напарники молчали. Было ясно, что приметы Блинкова-младшего никуда не годятся.
— А что там еще, на фотокарточках? — спросил Аксакал. — Ты сам-то их видел?
— Видел. Еще водосточная труба из красной меди, новенькая, так и горит.
— Может, клумба, цветы какие-нибудь заметные?
— Да нет, все карточки зимние: Прохор с елочкой, Прохор с шампанским, Прохор с лопатой, делает вид, что снег убирает… Дорожка там из шестигранных плит, как пчелиные соты, — вспомнил Блинков-младший. — И еще высокий ящик. То ли в нем привезли мебель и не успели убрать со двора, то ли под ним было что-то укрыто на зиму — фонтан или какая-нибудь пальма.