Шрифт:
Туман был жирным, как молоко троллей на Чёртовом рынке. В семь утра здание префектуры на Болотной набережной прорвалось из–под туманного покрывала лишь коньком черепичной крыши и краешком мансардного окна. Запотевшее стекло берегло от рассветных лучей сомкнутые веки комиссара Дезиля. Веки его красноречиво набрякли, да и всё тело блюстителя порядка техномагической коммуны имени Рогоносца Ортего, бесформенно распластанное на кабинетной софе, не смогло бы утаить от внимательного взгляда ни единой тайны вчерашнего комиссарова загула.
К счастью для Дезиля, никто в этот ранний час не утруждался обратить на него внимательный взгляд. Кроме, разумеется, служебного демона–напарника, но он–то, во–первых, и сам там был, и сидр тот пил, правда, разгар веселья увидеть ему не пришлось, а во–вторых, трижды заклят тэгами приватности, поэтому не то, что начальству донести, а даже осуждать любые причуды своего партнёра не способен. Хотя иная блажь комиссара повергала в лёгкое недоумение даже видавшего виды демона. Взять, к примеру, эти зонты. Для какой–нибудь малолетней ведьметки в хромированной ступе коллекция из сотни разномастных зонтов была бы уместной, но для седовласого полицейского чина – появляться на месте преступления с черным кружевным зонтом… ай–ай… Едва–едва демон–напарник додумал мысль, как ощутил покалывание тэгов лояльности, прописанных ему корпоративным психологом.
Демон, которого, кстати, звали Константин, а для напарника – Тин, ибо первое в силу речевой лени попросту усекалось до второго, откинулся на спинку потёртого кресла и принялся упражняться в дедукции, используя в качестве объекта тело своего босса. Надо признать, хоть номинально они и значились напарниками, фактически же Константин всегда пусть чуть–чуть, но чувствовал себя подчинённым – ведь демон по природе своей одиночка, не способный на равноправные отношения, и потому привязанность – по долгу службы или по сердечному недоразумению – он непременно сочтёт насилием. Но гордыня гордыней, а жить как–то надо, поэтому все поступающие на госслужбу демоны принимали добровольное тэгирование, от которого поначалу бывало немного щекотно.
Тон помады на замшевом пиджаке комиссара слишком яркий, след от неё слишком плотный – значит, дама была немолода и, значит, одним сидром дело не обошлось. Не успел Константин продолжить дедуктивные занятия, как Дезиль болезненно поморщился – на виске замигал тревожно–красным светодиод встроенного экстрафона. В такую рань не спят только демоны, жёны загулявших мужей и иногда Его Мракобесие Господин Префект. Известных Тину жён у комиссара не было, демоны – те вообще «мигают» синим, а господин префект стащит свою задницу с перины, если только за неё ухватятся мэр и его тридцать три амбала, а это уже случится только если подкова, на которой, как известно, держится наш мир, треснет или у мэра какие неприятности на личном фронте… Стало быть, денёк предстоит весёлый, к метеорологу не ходи.
Тин наблюдал, как морщины на лбу Дезиля мучительно трансформировалась – от досады к обреченности. Демон разобрал только обрывки передаваемых экстрафоном мыслей, но и по ним понял, что речь идёт как минимум о трупе.
Экстрафон Дезиля коротко мигнул напоследок и потемнел. Сам его обладатель только теперь разлепил веки и обвёл глазами доступный периметр.
– Тин? – То ли софа скрипнула, то ли комиссар выдавил всё, на что был способен.
– Шеф?
– Достань мой тэгер из кармана, – Дезиль с трудом извлекал звуки с помощью наждачной бумаги, в которую превратился его язык.
Тин нехотя поднялся, подчёркнуто брезгливо пролез двумя пальцами в карман пиджака комиссара, вытянул оттуда продолговатую пластиковую карточку и вопросительно завис с ней над Дезилем.
– Как обычно, Тин, опохмеляющий… пожалуйста.
Тин активировал тэгер комиссара, вошёл в «Избранное» и прописал опохмеляющий нейротэг. Нажал кнопку «Обновить». Комиссар сел, по–собачьи встряхнулся, выдохнул в ладонь пару чахлых искорок, которые тут же погасли, принюхался – порядок, можно работать.
– Слышал, что сказал префект?
– Сильные помехи на вашей линии, шеф.
– Помехи… Чёртова ромила… «Подожги, вдохни, залей»…
– Так затэгируйтесь, шеф, в чём проблема?
– «Затэгируйтесь»… Скучный ты человек, Тин.
– Я не человек, шеф.
– И кончай называть меня шефом. Это дискриминация по ие–рарх… тьфу! Короче, у нас труп на Лесном. Его Мракобесие изволили побывать там раньше нас, потому что вызов поступил не по нулевой линии полиции, а прямиком мэру от его… кхм… знакомой. Приходит мамаша утром будить сыночка, а тот и в ус не дует – не дышит, то есть, и весь из себя мёртвый. А помереть вроде как не должен – знаешь этих господ миллионеров: метатэги бессмертия, коды вечной молодости и всё такое. Хотя тебе–то всё равно, ты и так вечный. В общем, сняли с него тэг, судя по всему, а кто и зачем – сейчас поедем разбираться.
Дезиль стёр остатки помады с воротника, мгновение–другое пытаясь поймать какое–то воспоминание, но тут же, дёрнув головой, стряхнул и его, выдвинул из–под софы ящик с ворохом зонтов, порылся и вытащил со дна массивный зонт–трость с набалдашником в виде головы крокодила–зомби.
– Прислали с Задней Подковы, – прокряхтел Дезиль, – перед самым их концом света. Раритет… Вместо спиц – струны арфы, при раскрытии натягиваются и звенят от ветра.
Тин растянул рот в равнодушную улыбку:
– А вместо купола – шкура единорога.
– Не богохульствуй. Купол соткан из волокон папоротника.
– Что же вы, ваше сиятельство, раритеты свои, как хлам, держите под кроватью? Во–первых, не фэншуйно, во–вторых…
– Ты не умничай, – прервал демона Дезиль. – Я готов. Лесной проезд, 22. Поехали.
Демон положил руку на плечо комиссару, и через три секунды они оказались по щиколотку в воде у ворот с бронзовым гербом. За запертыми воротами полого вверх вилась гравийная дорожка, по обеим сторонам которой стекали к воротам прозрачные ручьи.
– Какого чёрта? – Комиссар приподнял над водой зонт и уставился на стекающие с его наконечника капли.
– Дожди, шеф. Наводнения. Экстравизор не смотрите, а там, между прочим, конец света обещают. Явление кровавой радуги и другие развлечения.
– Какого чёрта ты до дома не подбросил?
– Координаты нужны поточнее. А Лесной проезд, 22 – это прямо здесь, – Тин показал пальцем вниз, на всплывшие кончики комиссаровых шнурков.
Видимо, полицейских заметили на пульте охраны, потому что ворота со скрипом отворились, чем напарники не замедлили воспользоваться, выбравшись из низины на сухой гравий. Путь оказался неблизким, гравий выскальзывал из–под ног. Комиссар уже выдохся, когда наконец перед ним возник и почти раздавил весом своей ощутимой древности особняк времён Первой эпохи.