Последнее искушение Христа
Шрифт:
И вдруг среди великого наслаждения сном послышался шум и радостные голоса. Петр встрепенулся и увидел перед собой Матфея, который все читал, держа свиток на коленях. Петр вспомнил, где он находится, устыдился, что уснул, бросился к Матфею, обнял его, поцеловал в губы и сказал:
– Прости, брат Матфей, но слушая тебя, я вошел в Рай.
На пороге появился Иисус, а за ним – сияющая от радости Магдалина. Ее глаза, губы и открытая шея пылали огнем. Иисус увидел, как Петр обнимает и целует мытаря, и лицо его просветлело.
– Вот Царство
Затем он подошел к Лазарю. Тот попытался было подняться, но кости его затрещали. Боясь, как бы они вовсе не сломались, Лазарь снова принял прежнее положение, вытянул руку, коснулся концами пальцев руки Иисуса. Тот вздрогнул, рука Лазаря была слишком холодна, черна и пахла землей.
Иисус снова вышел во двор, чтобы перевести дух. Этот воскрешенный все еще маялся между жизнью и смертью, Бог все еще не мог одолеть гниение внутри него. Никогда еще смерть не являла свою силу столь явственно, как, в этом воскрешенном. Страх и великая скорбь овладели Иисусом:
Почтенная Саломея, с прялкой под мышкой, подошла к нему и, приподнявшись на цыпочках, тайком прошептала на ухо:
– Учитель…
Иисус склонил к ней голову:
– Слушаю тебя, почтенная Саломея…
– Учитель, когда ты взойдешь на престол, окажи мне одну любезность. Ты ведь видишь, сколько мы сделали для тебя…
– Говори, матушка…
Сердце Иисуса сжалось. «Когда люди наконец поймут, что доброе дело делается не ради вознаграждения?» – подумал он.
– Теперь, когда ты взойдешь на престол, дитя мое, поставь возле себя моих сыновей – справа Иоанна и слева Иакова…
Иисус закусил губу, чтобы не рассмеяться, и потупил взгляд в землю.
– Слышишь, дитя мое? Иоанна справа…
Иисус поспешно вошел в дом, стал возле светильника и увидел Матфея, который все еще держал на коленях развернутый свиток: закрыв глаза, он углубился в прочитанное.
– Матфей, – обратился к нему Иисус. – Дай-ка сюда свиток. Что ты там пишешь? Матфей радостно поднялся и протянул свое сочинение.
– Учитель, я рассказываю грядущим поколениям о житии и деяниях твоих.
Иисус опустился на колени возле светильника и принялся за чтение.
Едва прочитав первые страницы, он вскочил с места и торопливо перелистал страницы, быстро пробегая взглядом по письменам. Лицо его побагровело от возмущения. Матфей смотрел да него, забившись в Угол и в страхе ожидая дальнейшего; Иисус листал и перелистывал написанное и, не в силах больше сдерживаться, встал и с негодованием бросил Евангелие Матфея наземь.
– Что это такое?! – вскричал он. – Ложь, сплошная ложь! Мессия не нуждается в чудесах, он сам есть чудо, и другого чуда ему не нужно! Я родился в Назарете, а не в Вифлееме, никогда и ноги моей не было в Вифлееме! Я не помню волхвов, никогда не бывал в Египте, а слова голубя, якобы сказанные мне, как ты пишешь, при Крещении: «Это сын мой возлюбленный», – откуда они известны тебе? Я и сам не расслышал их как
– Мне сообщил их ангел, – с дрожью в голосе ответил Матфей.
– Ангел? Какой еще ангел?
– Тот, который приходит ко мне каждый вечер, как только я беру в руку тростинку, склоняется к моему уху и диктует, что я должен писать.
– Ангел? – удивленно переспросил Иисус. – Ты пишешь под диктовку ангела?
Матфей приободрился:
– Да, ангел. Иногда я даже вижу его, а слышу всегда. Уста его прикасаются к моему правому уху, и я чувствую, как крылья обволакивают меня. Я пишу, укутанный крылом ангела. Я не пишу, а записываю то, что он говорит мне. А то как же? Разве стал бы я сам по себе писать обо всех этих чудесах?
– Стало быть, ангел? – снова прошептал Иисус, погрузившись в раздумья.
Вифлеем, волхвы, Египет, «Ты сын мой возлюбленный»… А что если все это – истинная правда? Что если это – высшая ступень истины, доступная одному Богу? Что если то, что мы считаем правдой, Бог считает ложью?
Он умолк, наклонился, бережно собрал с пола брошенные им записи и вручил их Матфею, который снова завернул их в вышитый платок и спрятал на теле за пазухой.
– Пиши так, как велит тебе ангел, – сказал Иисус. – А я уже…
Он так и не договорил.
Между тем ученики окружили во дворе Иуду и принялись расспрашивать, что хотел от Учителя Пилат и зачем вызывал его, но Иуда даже головы не повернул, чтобы взглянуть на них, и, выйдя на улицу, стал у ворот. Ему было противно видеть и слышать их. Теперь он мог разговаривать только с Учителем – страшная тайна объединяла их и отделяла от прочих… Иуда смотрел, как ночь поглощает мир и первые звезды начинают загораться над ним.
«Помоги мне, не дай сойти с ума, Боже Израиля», – мысленно взмолился он.
Встревоженная Магдалина подошла и стала рядом с Иудой. Тог хотел было уйти, но Магдалина схватила ею за край одежды.
– Иуда, – сказала она. – Мне ты можешь смело доверить тайну. Ты ведь знаешь меня.
– Какую тайну? Пилат вызвал его, чтобы предупредить об опасности: Каиафа…
– Нет, не эту, другую.
– Какую еще «другую»? Ты снова запылала огнем, Магдалина, глаза твои стали словно раскаленные угли. Он невесело засмеялся:
– Плачь. Плачь, чтобы погасить их.
Магдалина закусила конец платка, разорвала его зубами.
– Почему он избрал тебя? – тихо спросила она. – Тебя, Иуда Искариот?
Теперь рыжебородый уже разозлился и схватил Магдалину за руку.
– А кого же еще мог избрать он, Мария из Магдалы? Ветрогона Петра? Или глупышку Иоанна? Или, может быть, тебе хотелось, чтобы он избрал тебя – женщину? Я – осколок кремня из пустыни и способен выдержать, потому он и избрал меня!
На глазах у Магдалины выступили слезы.
– Ты прав, я – женщина, слабое, легко уязвимое создание… – тихо сказала она, вошла в дом и уселась, собравшись в комок, у очага.