Последнее искушение Христа
Шрифт:
Иисус стоял сжав кулаки. На губах у него выступила пена. Женщины глядели в страхе. Дети плакали, цепляясь за их юбки.
– Ступайте в дом, – велел Иисус женам. – Оставьте нас одних.
Встревоженный, арапчонок приблизился к нему, но Иисус отмахнулся:
– Я ведь свободен, не так ли? Оставь меня. Я хочу поговорить. – Он повернулся к Павлу:
– Что за Благую Весть ты несешь? – Голос его дрожал.
– Ты, верно, слышал об Иисусе Назорее. Так вот, он не был сыном Иосифа и Марии. Он был Сыном Божьим, который спустился на Землю в образе человеческом, чтобы спасти людей. Злые священники и фарисеи схватили
– И ты видел этого воскресшего Иисуса Назорея? – вскричал Иисус. – Ты видел его собственными глазами? Каков он?
– Я видел свет молнии и слышал голос.
– Ложь!
– Его видели ученики. После распятия. Они собрались в одном доме и заперли двери. Внезапно Иисус явился, стал среди них и сказал: «Мир вам!» Они глядели на него, потрясенные, но Фома не поверил, вложил палец в его раны и дал ему кусок рыбы, которую Иисус ел.
– Ложь!
Но Павел не слушал. Он весь преобразился. Глаза его сверкали, сгорбленное тело распрямилось.
– Он не был рожден от человека. Его мать осталась девственной. Архангел Гавриил явился ей и сказал: «Радуйся, Мария!» И тут Слово, как семя, упало в ее лоно, и она зачала.
– Ложь! Ложь!
Павел недоуменно посмотрел на него. Арапчонок бросился к воротам и запер их на засов. Но соседи слышали крики и выглядывали на улицу. В дверях показались Марфа и Мария. Арапчонок тут же увел их в дом.
Иисус пылал гневом и был уже не в силах сдержать себя. Он приблизился к Павлу, схватил его за плечи и затряс.
– Ложь! Ложь! Все, что ты говоришь, – ложь. Я – Иисус Назорей, меня не распинали. Я сын Марии и Иосифа-плотника из Назарета. Я не Сын Божий, а такой же человек, как все. Какое богохульство! Какое бесстыдство! Какая ложь! И этим обманом, мошенник, ты хочешь спасти мир?
– Ты – Иисус? – пробормотал Павел, не отрывая глаз от синеватых рубцов на ступнях и ладонях Лазаря.
– Что ты смотришь на мои руки и ноги? – вскричал Иисус. – Эти следы от ран остались у меня после сна. Кто это сделал, Господь или Искуситель, я не знаю. Мне снилось, будто меня распинают на кресте и я корчусь в судорогах. Я закричал от боли и проснулся. Я спасся: муки, которые мне полагалось принять наяву, я принял во сне.
– Замолчи! Замолчи! – закричал Павел, сжав виски.
Но Иисус уже не мог остановиться. Все, что копилось все эти годы в его душе, выплеснулось наружу. Арапчонок схватил его за руку и зашипел:
– Замолчи! Замолчи!
Но Иисус оттолкнул его от себя и повернулся к Павлу:
– Нет, я скажу все. Мне нужно выговориться. Я спасся. Изменил облик, под другим именем пришел в это маленькое селение и зажил обычной жизнью: ем, пью, работаю, пложу потомство. Огонь, бушевавший в моей душе, угас. Сидя у очага, я гляжу, как мои жены кормят грудью детей, и чувствую себя счастливым. Когда-то я отправился завоевывать мир, но бросил якорь в этой спокойной гавани. Говорю тебе: я простой человек, а не Сын Божий… Но если ты станешь разносить по всему свету свою ложь, я пойду и расскажу всем правду.
Теперь уже Павел задрожал от гнева и сжал кулаки:
– Замолчи, ничтожество! Или ты хочешь отнять у людей последнюю надежду? Среди невзгод и несправедливости этого мира распятие и воскрешение Иисуса – единственное
– Лучше пусть мир погубит правда, чем спасет ложь. В сердцевине каждого спасения таится великий червь – Сатана.
– Что есть «правда», а что «ложь»? Что вдохновляет на великие дела, окрыляет и возносит нас над землей? Правда. Что отнимает последнюю надежду, подрезает крылья? Ложь.
– Замолчи, исчадие Ада! Крылья, о которых ты говоришь, – крылья Сатаны.
– Нет, я не буду молчать. Мне безразлично, что есть правда, а что ложь. Видел ли я воскресшего Иисуса или нет? Был ли он распят в действительности? Я не ищу правду, я создаю ее сам. С помощью моего упорства, желания и веры. Я собираю все лучшее, что может быть в человеке, и этим возвеличиваю его.
Если для спасения мира нужно, чтобы ты был распят, я распну тебя. Если нужно, чтобы ты воскрес, я воскрешу тебя. Будь уверен, я сделаю это. Можешь оставаться в своем жалком селении. Я сотворю из воздуха твое израненное тело, терновый венец, гвозди, кровоточащие раны – все, что потребуется для спасения. Тысячи людей увидят тебя распятым на крест, и будут рыдать, и слезы омоют их души, очистят от грехов. А на третий день я воскрешу тебя из мертвых, ибо это залог спасения. Смерть – последний и самый страшный враг надежды. Я одолею ее. Я воскрешу тебя, Иисуса, Сына Божьего, – Мессию!
– Но это неправда. Я расскажу, что не был распят, не воскресал из мертвых, что я не Бог… Ты слышишь?
– Рассказывай сколько хочешь. Я не боюсь тебя. Ты мне не сможешь помешать. Колесо, которое ты повернул, уже не остановишь. Признаюсь, когда ты сказал, что собираешься открыться людям, мне хотелось броситься на тебя и задушить. Но потом я успокоился. Если ты станешь кричать повсюду, что не был распят, твои же ученики схватят тебя и сожгут на костре за святотатство.
– Но ведь я провозглашал лишь одно слово, нес единственное послание: «Любовь».
– Провозглашая любовь, ты пробудил всех ангелов и демонов, что дремали в человеке. Любовь совсем не безобидна. С ее именем на устах воинство лжи убивает и сжигает. Лик земли изменился – всюду реки крови и слез. Можешь кричать: «Нет, это не любовь, о которой я говорил. Остановитесь, не убивайте друг друга! Все люди – братья!» Теперь уже ничего не исправишь.
– Ты насмехаешься как Дьявол.
– Нет, как апостол. Я стану твоим апостолом, хочешь ты этого или нет. Я сотворю и тебя, и твою жизнь, и твое учение, и твое распятие, и воскрешение. Тебя породил не Иосиф-плотник из Назарета, а я, Павел, писец из Тарса Киликикского.
– Нет! Нет! Это не так!
– Кто спрашивает тебя? Кому нужно твое дозволение?
Иисус в изнеможении опустился на землю и закрыл лицо руками. Поистине невозможно справиться с этим дьяволом.
Павел с презрением смотрел на него.
– Как же ты собираешься спасать мир, мастер Лазарь? Куда поведешь человека? Что предложишь ему, чтобы душа его обрела крылья? Нет. Если мир захочет спастись, он будет слушать меня. Меня!
Павел огляделся по сторонам. Арапчонок забился в угол и тихо скулил, точно сидящий на привязи пес. Женщины скрылись в доме. Двор был пуст. Но Павел видел иное – перед ним была огромная площадь, заполненная людьми. И, взобравшись на скамью, он обратился к невидимой толпе: