Последнее испытание
Шрифт:
Пока же с закрытыми глазами Нуич действовал вслепую. Что, впрочем, не помешало ему успешно атаковать. Интересно, каким же образом?
Римо прислушался. Ступал он совершенно бесшумно, и по звуку шагов Нуич никак не мог определить, где он находится.
И вдруг Римо осенило: он определил по голосу!
Римо медленно опустился на корточки и стал ждать.
Шло время. Римо застыл, превратился в каменное изваяние. Возможно, здесь, в Пустоте, это не поможет. Но, как правило, старые трюки Синанджу срабатывали
Тишину внезапно нарушил насмешливый голос:
— Что, никак меня не найдешь?
Римо промолчал.
— Может, хочешь сдаться, а, белый?
Римо не отвечал. Только вертел головой из стороны в сторону, сжавшись, словно пружина. Казалось, голос противника все время доносился из разных мест. Нуич, видимо, хотел, чтобы Римо выдал себя.
— Не хочешь сражаться, так скажи, что сдаешься!
И Римо уже был готов сдаться, как вдруг совсем рядом, на расстоянии каких-нибудь трех локтей, открылись и сверкнули два продолговатых холодных глаза.
Увидев противника, они тотчас закрылись. Но и этого было достаточно. Римо метнулся вперед. Один кулак он нацелил в голову, другой — в живот противника. Похоже, что все это время Нуич сидел в «позе утки» и с закрытыми глазами.
Это был старый, давно известный всем Синанджу прием, применявшийся во время ночных сражений. И Нуич теперь должен был или остаться на месте, или же быстро отступить назад — в сторону. И занять оборонительную стойку в ожидании того, что Римо клюнет на подобную уловку.
Узнать об этом можно было, лишь нанеся удар противнику. Иного способа просто не существовало.
— Уф-ф!..
Нуича отбросило назад. Римо кинулся на звук и неожиданно увидел на сплошном черном фоне два растерянных, широко раскрытых от ужаса и боли глаза. И тогда каблуком левого ботинка он сильно саданул туда, где, по его предположению, находилась голова противника.
Ореховые глаза Нуича еще больше расширились.
— Получил? — осведомился Римо и поставил ногу на грудь поверженного врага.
— Хр-р-р...
— Я тебя спрашиваю, падаль! Дерьмо собачье! — рявкнул Римо.
— Я... твой... — болезненно простонал Нуич.
— На черта ты мне сдался? — проворчал Римо и вдавил каблук в грудную клетку предателя. Затрещали ребра, ореховые глаза буквально вылезли из орбит.
И к изумлению Римо, Нуич вдруг исчез, провалился в темноту. Последними в черную бездну канули два круглых глаза, полные боли и злобы и сверкающие, словно два драгоценных камня.
Римо остался один в этой темной бесконечности и пустоте. И очень-очень долго ничего не происходило.
Затем вдруг бескрайнее пространство тьмы прорезал жалобный и визгливый вой пролетающего мимо товарняка.
Римо резко сел в постели. Казалось, поезд с грохотом катил прямо по голове. Уши заложило от пронзительного визга тормозов.
Из всех дверей и окон мотеля высовывались встревоженные лица. Металлический скрежет и лязг сливались с хором испуганных голосов.
— Катастрофа! — выкрикнул вдруг кто-то.
Римо завернул за угол. Тут начинались железнодорожные пути. Вой тем временем все нарастал. Мимо, сильно накренившись и жутко искря, промчался последний вагон. Искры сыпались на прогнувшиеся и искривленные под тяжестью состава рельсы, проржавевшие костыли отзывались жалобным поскрипыванием.
Вот визг тормозивших колес превратился в долгий оглушительный вой, и рельсы не выдержали — лопнули и разлетелись в разные стороны, вывернув из земли шпалы и разбросав костыли.
Римо пригнулся: один из костылей, просвистев, как шрапнель, так и метил ему в голову. Но угодил он в кирпичную стену и задымился рядом, точно метеорит.
Римо бросился вдоль искореженных путей к хвосту поезда. Как там пассажиры? Однако, приглядевшись, мастер увидел, что состав состоит из вагонов для перевозки скота.
Секунду стояла зловещая тишина, затем из вагонов донеслось жалобное ржание. А через щели в бортах Римо увидел испуганные черные глаза. В воздухе запахло навозом.
Вскочив на подножку, Римо отодвинул засов и толкнул широкую дверь вагона. Лошади топтались на месте, напирали друг на друга, лягались, но, ощутив, что путь открыт, лавиной устремились к выходу.
Римо едва увернулся от массы разгоряченных тел.
В следующем вагоне тоже были животные. Вагон сошел с рельсов и лежал на боку. Третий от конца врезался в высокую толстую ель и стоял, накренившись и цепляясь за нее, точно пьяница за фонарный столб. Из щелей сочилась кровь.
Римо подошел поближе.
Больше всего пострадали те вагоны, которые находились в середине состава. Они буквально разлетелись в щепки.
Хорошо хоть нет людей, с облегчением отметил Римо. Он шагал вдоль состава, и отовсюду на него жалобно смотрели глаза испуганных, израненных и совершенно беспомощных животных.
Дойдя до головного вагона, Римо увидел, что электровоз, сойдя с рельсов, угодил в лесополосу, состоявшую по большей части из красного дуба. Свет прожектора пронзал тьму широким лучом голубоватого света.
— Эй! — крикнул Римо. — Есть здесь кто-нибудь?
Ответа не последовало. Белый мастер Синанджу тотчас по маленькой металлической лестнице вскарабкался в кабину электровоза.
Машиниста он нашел у приборной доски. Шея его напоминала красный кровоточащий обрубок. Головы не было. Римо обвел кабину взглядом. Голова отсутствовала... Лобовое стекло пострадало от удара — по нему расползалась паутина мелких трещин, — но ни одного осколка, который бы срезал машинисту голову, на полу не было.