Последнее испытание

Мэрфи Уоррен

— Да о Греции. Гесперия раньше входила в состав греческих земель на западе. — Кореец широко развел руками. — Главное — все время держать курс на запад, и тогда непременно туда попадешь. Причем не важно как, пешком или на транспорте.

— Замечательно, но я не собираюсь ни в какую Гесперию. Вообще никуда. И никаких деяний больше совершать не буду!

— Деяний?

— Не пудри мозги, Чиун. Смит мне объяснил, что значит «атлой».

— Но ведь ты только что совершил очередной атлой. Ну, пусть деяние или подвиг, называй, как хочешь. — Учитель указал на поезд, потерпевший катастрофу. — Тебе удалось укротить коней Диомеда.

Ученик сердито подбоченился.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что для этого собирался затащить меня в Оклахома-Сити?

— Вообще-то я подумывал об Аргентине, но и здесь все получилось. Поздравляю, Римо. Ты новый мастер Синанджу, выполнивший очередное деяние без указки и руководства своего учителя.

— И что с того?

— Считай, что это доброе предзнаменование.

— Значит, ритуалу посвящения пришел конец? Вот и хорошо, мне бы очень хотелось поболтаться тут немного.

— Что ж, отговаривать не буду.

— Я и прежде такое слыхивал...

— Я бы посоветовал тебе обратиться к дельфийскому оракулу.

— Дельфийскому? Опять в Греции, что ли?

— Все мастера на пути к совершенству должны побеседовать с дельфийским оракулом.

— Все, кроме меня! Я по горло сыт этой Грецией и остаюсь здесь!

Чиун отвесил вежливый поклон и, к удивлению Римо, сказал:

— Как хочешь.

— Что-то уж больно легко ты согласился. Даже странно как-то.

— Ты не доволен?

— Не знаю. Кстати, в Пустоте я встретил Нуича.

Кореец насторожился.

— И ты победил?

— Да.

— Замечательно!

— И загадку Сфинкса разгадал: у него лицо Великого Ванга.

Мастер Синанджу окинул ученика подозрительным взглядом.

— Может, и самого Ванга видел? — спросил он.

— Какая разница... — проворчал Римо.

— Этого болтуна... Что он тебе еще наговорил?

— Сказал, что мои сны — часть ритуала посвящения. И что о моем отце знал Нонья. Но когда я встретился с Нонья, он посоветовал спросить у Коджинга. Правда, я еще не успел этого сделать.

— Понятно.

Чиун тотчас извлек из просторного рукава кимоно некий предмет из дерева и металла.

— Что это? — спросил Римо.

— Пэнг.

— Не больно-то похож. Ведь гонги обычно круглые.

— Это не простой гонг.

Римо пригляделся. К небольшой штуковине из отполированного тикового дерева величиной с ладонь был прикреплен на проволочных петлях стальной цилиндрик. Чиун вытащил из него деревянный молоточек и внезапно ударил по металлу. Цилиндрик загудел. Абсолютная нота «до». В ушах Римо так и загудело. Нота висела в воздухе добрую минуту. И уже начала умирать, затихая, как вдруг кореец снова ударил молоточком, и снова все вокруг отозвалось.

— Чем это ты, черт возьми, занимаешься? — спросил Римо.

— Зову твоего давно утерянного отца.

— Гонгом?

— Это знаменитый гонг. Принадлежал моей семье еще со времен мастера Коджинга. Ведь я рассказывал тебе о Коджинге, верно?

— Знакомое имя. Впрочем, все они как будто знакомые. Каждого третьего мастера Синанджу наверняка называли в честь гонга. Ну, сам посуди — если не Ванг, то Юнг или Хонг, или же Танг, а то и Тэнг или Кэнг. Неудивительно, что я вечно их путаю.

Чиун зашагал прочь. И снова ударил в гонг Продолжительная трепетная нота вновь запела в воздухе.

— Куда ты? — крикнул вслед Римо.

— Я же говорил — иду искать твоего отца.

— Почему ты так уверен, что он откликнется?

Учитель снова стукнул молоточком.

— Да кто ж такое не услышит?

Они шагали по утренним улицам. Чиун — впереди, ударяя в гонг всякий раз, когда очередная нота начинала замирать, Римо — за ним, с довольно озадаченным видом.

Где бы они ни проходили, в окнах появлялись удивленные лица, открывались двери.

На них смотрели, им подмигивали, их окликали. Несколько раз останавливала полиция, но тут же отпускала.

В полдень мастер Синанджу убрал деревянный молоточек на место, и гонг умолк. И вовремя, ибо Римо уже начал сходить с ума от протяжного и мерного гула.

— Твой отец не ответил. Стало быть, его здесь нет, — важно объявил Чиун.

— Это еще неизвестно.

— Даю тебе слово прошедшего обряд посвящения мастера Синанджу — его здесь нет.

— Откуда ты знаешь?

— Тебе надо поговорить с дельфийским оракулом.

— Не о чем мне с ним говорить! Я остаюсь здесь.

— Ну, тогда позвони Смиту.

— Зачем?

— Как хочешь. Продолжай упорствовать, упрямец ты эдакий!

Римо скрестил руки на груди.

— Договорились. Отныне «Упрямец» — мое второе имя.

— Ты выглядишь усталым, сынок.

— Благодаря тебе.

— Может, вздремнешь ненадолго?

— Только после того, как переверну весь этот город в поисках отца.

— Ну, как знаешь, тебе видней, — отозвался учитель. — Лично я собираюсь немножко поспать. Я тоже устал.

И мастер Синанджу картинно зевнул.

Ученик подозрительно покосился — впервые за двадцать лет он слышал от Чиуна такое.

Кореец снова зевнул.

Римо неожиданно поймал себя на том, что тоже зевает. Он тут же стиснул зубы.

Но это не помогло. Зевать хотелось неудержимо. И он зевнул еще раз и еще...

Чиун, заметив это, сказал:

— Вот, видишь, тебя тоже клонит в сон.

— Ты что-то замыслил, старый обманщик.

— Да. И в замыслы мои входит одно: сделать так, чтобы Дом Синанджу продолжил свое существование и в новом веке. А ты не хочешь мне помочь.