Последнее королевство
Шрифт:
– Иеремия? – на этот раз Ивар растерялся.
У одного из монахов имелась книга – первая, которую я увидел за многие годы, – и он открыл кожаную обложку, перевернул негнущиеся страницы и передал книгу королю. Тот вынул из кармана маленькую указку из слоновой кости, чтобы водить ею по нужным словам.
– Quia malum ego, – пророкотал он, водя светлой указкой по строкам, – adduco ab aquilone et contritionem magnam!
Тут он замолчал и сверкнул на Ивара глазами. Некоторые датчане, потрясенные неистовостью слов короля, хоть и не поняли ни единого,
На мрачном лице Ивара ничего не отразилось, и наконец до переводчика, который был одним из священников Эдмунда, дошло, что страстные слова короля не имеют для нас ни малейшего смысла.
– «Ибо приведу я зло с севера, – перевел он, – и с ним погибель».
– Так сказано в книге! – яростно произнес Эдмунд, возвращая том монаху.
– Можешь оставить себе свою церковь, – небрежно произнес Ивар.
– Этого мало, – заявил Эдмунд и встал, чтобы придать внушительности своим словам. – Я буду править этими землями, я буду терпеть ваше присутствие, коли так суждено, я буду давать вам лошадей, еду, деньги и заложников – но только если вы, все до единого, преклоните колени перед Богом. Вы должны креститься!
Эти слова не перевел ни датский переводчик, ни переводчик короля, и в итоге Убба вопросительно взглянул на меня.
– Надо будет встать в бочку с водой, – сказал я, вспомнив, как Беокка крестил меня после гибели брата, – а потом тебя еще польют водой сверху.
– Они хотят меня помыть? – поразился Убба. Я пожал плечами.
– Так они обычно делают, господин.
– Вы станете христианами! – сказал Эдмунд, раздраженно взглянув на меня. – Креститься можно и в реке, мальчик. Не обязательно в бочке.
– Они хотят помыть вас в реке, – пояснил я Ивару и Уббе, и датчане захохотали.
Ивар задумался. Постоять несколько минут в реке было не так уж сложно, особенно если потом он сможет быстро вернуться в Нортумбрию и выяснить, что там произошло.
– Я смогу поклоняться Одину после этого омовения? – спросил он.
– Конечно нет! – сердито заявил Эдмунд. – Есть только один Бог!
– Богов много, – возразил Ивар, – много! Это знают все!
– Есть только один Бог, и вы обязаны ему служить.
– Но побеждаем мы, – терпеливо, словно ребенку, втолковывал Ивар, – значит, наши боги сильнее вашего.
Король содрогнулся, услышав такое богохульство.
– Ваши боги – ложные, – сказал он, – они порождение дьявола, они зло, которое приводит тьму в этот мир, а наш Бог велик, всемогущ и светел.
– Докажи, – предложил Ивар.
После этого повисла тишина. Король, его священники и монахи уставились на Ивара в явном замешательстве.
– Докажи, – повторил Ивар, и датчане зашумели, поддерживая его идею.
Король Эдмунд заморгал, явно растеряв свой пыл, затем его осенило, и он указал на кожаное полотнище, изображающее святого Себастьяна в виде мишени для лучников.
– Наш Бог спас святого Себастьяна от стрел! – сказал Эдмунд. – Разве этого доказательства недостаточно?
– Но он все равно умер, – заметил Ивар.
– Только потому, что на то была воля Божья. Ивар обдумал это утверждение.
– Значит, твой Бог защитит тебя от моих стрел? – поинтересовался он.
– Да, если на то будет Его воля.
– Так давай попробуем, – предложил Ивар. – Мы будем в тебя стрелять, и если ты останешься жив, мы помоемся в реке.
Эдмунд уставился на датчанина, гадая, не шутит ли он, а когда понял, что Ивар говорит серьезно, заволновался. Король разинул рот, но снова закрыл его, ничего не сказав. Тут один из монахов что-то забормотал, должно быть, пытаясь убедить короля, что Бог посылает ему испытание ради укрепления церкви, что свершится чудо – и тогда датчане станут христианами и все мы сделаемся друзьями, а закончим тем, что вместе будем распевать на небесах. Короля его доводы не вполне убедили (если, конечно, монах толковал именно об этом), но датчанам уже хотелось увидеть чудо, и теперь у Эдмунда не осталось выбора.
Несколько человек оттеснили монахов и священников, кто-то отправился за луками и стрелами.
Король, угодивший в ловушку собственной веры, встал на колени перед алтарем и молился так горячо, как едва ли когда-нибудь молился человек. Датчане посмеивались. Я был в восторге. Наверное, я надеялся увидеть чудо, не потому, что был христианином, а просто мне этого хотелось. Беокка часто рассказывал мне о чудесах, подчеркивая, что они – истинные доказательства превосходства христианства, но я ни разу не видел ни одного. Никто в Беббанбурге не ходил по воде, там не вылечился ни один прокаженный, и сияющие ангелы не парили в ночном небе… Но сейчас, наверное, я увижу силу Бога, о которой постоянно толковал мне Беокка.
Брида же просто хотела посмотреть, как умрет Эдмунд.
– Готов? – спросил Ивар у короля.
Эдмунд поглядел на своих монахов и священников, и мне стало любопытно, не захочет ли король предложить кому-нибудь из них заменить его в испытании божественной силы. Потом он нахмурился и поглядел на Ивара.
– Я принимаю твое предложение, – провозгласил он.
– Насчет того, что мы в тебя стреляем?
– Насчет того, что я останусь здесь королем.
– Но ты же сначала хотел меня помыть.
– Мы можем обойтись и без этого, – заявил Эдмунд.
– Нет. Ты заявил, что твой бог всемогущ, что он единственный, и я хочу получить доказательства. Если ты прав, мы все помоемся в реке. Идет?
Этот вопрос был обращен к датчанам, которые одобрительно взревели.
– Только не я, – сказал Равн, – я не полезу в реку!
– Мы все помоемся! – прорычал Ивар – и я понял, что он всерьез заинтересован в результате грядущего испытания, даже больше, чем в скором и окончательном перемирии с Эдмундом. Всем людям необходима поддержка бога, и Ивар пытался выяснить, неужели все эти годы поклонялся не тому божеству.