Последнее лето в национальном парке
Шрифт:
— Я не сразу узнал тебя, — сказал он, а я так и не смогла решить — хорошо ли это, или плохо.
Мы застали своих соседей по квартире уже на месте. У меня в запасе было открытое прозрачное платьице на маленьком черном чехле и, присовокупив к нему старомодное жемчужное колье и туфли на высоких каблуках, я прочла в мужских глазах, что выгляжу совсем не плохо. Впрочем, прекрасно в этот летний вечер выглядели все, но от меня в этот день исходила такая неуемная энергия, что я летела на крылышках чуть впереди машины, и залетные
Спустя некоторое время, однако, пора было уже признать, что изменение моего динамического стереотипа сказалось на эмоциональном состоянии Андрея Константиновича самым пагубным образом, что инициировало, в конечном итоге, спад моей внутренней активности, повлекший определенную психическую ригидность вампиров, продвинутую во времени минут на десять, не более. Ребята не любили зря терять время, но я не была в обиде — так было привычней, ведь на меня оглядывались только тогда, когда я этого хотела.
Андрей Константинович сидел напротив меня в легкой задумчивости, сулившей некоторые неожиданности, что, однако, не мешало ему ухаживать за окружающими дамами, когда этого требовали обстоятельства, и выглядеть при этом голливудским воплощением женской мечты. Дамы с удовольствием тонули в его голубых глазах, а мне в голову пришла занятная мысль — причина разлада в его семье, наверняка, в нем самом.
Оно, конечно, розовые очки на моем носу имеют место быть, но представить себе женщину, добровольно отказавшуюся от мечты, я сейчас не могла. Безусловно, инициатива принадлежала моему герою, спланировавшему свой нынешний отпуск без излишнего балласта. И какого черта я ежедневно примеряю чужого неверного мужа к собственной жизни, ведь в зеркале все равно отражается голая правда!
— Деяния, продиктованные пассионарностью, легко отличимы от обыденных поступков, совершаемых вследствие наличия общечеловеческого инстинкта самосохранения, личного и видового, — вдруг встрепенулся мой черненький мяу, оторвавшись от увлекательного занятия — изучения чуждого ему пласта ресторанной субкультуры, поскольку мы редко бывали с ним в подобных заведениях — в основном, на чужих свадьбах и пост диссертационных банкетах.
— Уж это точно, — подумала я, — несет меня лиса за синие леса, за высокие горы, за широкие реки.
Господи, помоги мне выплыть из этого омута!
— Кстати, совсем забыл, — сказал вдруг Алоизас, — ты не обратила внимания на афиши? Сейчас здесь Тищенко со своим театром гастролирует, и мы уже пару раз выпивали. Сегодня он звонил мне, и сейчас подойдет на полчасика.
— Почему только на полчасика? — спросила я, искренне обрадовавшись предстоящей встрече.
— Ему нужно обернуться между началом спектакля и антрактом.
Тищенко появился, когда из недр заведения выплывал маленький оркестрик, и Андрей Константинович намеревался использовать это обстоятельство в своих
— Привет, — сказал Тищенко Андрею, чмокнув меня в щечку, — потанцуйте, пока мы пропустим за воротник, а потом я ненадолго отвлеку внимание вашей дамы, если нет возражений.
— Вы знакомы? — спросила я Андрея уже в центре зала.
— Я был в гостях у Натальи, когда твой приятель приехал в Пакавене, но потом я ушел, и мы толком не познакомились. Кстати, он ведет себя с тобой, как человек с определенными правами. Или мне только показалось?
Да, чутье у моего партнера по танцам было профессиональным, и я решила не скрывать страшной правды.
— Нет, не показалось. Сегодня мы, очевидно, поговорим о нашем романе.
— И как долго он длился?
— Четыре года, но только летом.
— Он женат?
— Разумеется, нет. У тебя имеются другие вопросы?
— Пожалуй, нет, но возникла масса занятных соображений.
— Я готова принять к сведению всю массу, если ты расскажешь, что с тобой сегодня происходит.
— Сегодня мне как-то неуютно с тобой.
— Я это поняла. Похоже, мы опять с тобой далеко зашли, и тебе кажется, что с этим нужно что-нибудь делать. Мне помочь тебе и уйти первой?
— Я собственник, Марина, и никому тебя не отдам.
— Добавь — до конца отпуска, и наши программы-максимум совпадут, — вырвалось у меня.
— А когда я уеду, ты сразу это заметишь?
— Я не смогу пропустить этого шоу, ведь ты предваряешь свои отъезды такими занятными предложениями. Почему бы не поговорить про пост министра здравоохранения, ведь отсутствие вакансий тебя не смущает?
— Новых предложений не будет, и ты отлично это знаешь.
— Вот именно, поэтому вопрос личной собственности на повестке дня и не стоит.
Он хотел сказать еще что-то, но заключительные музыкальные аккорды прервали этот занимательный диалог, и я села рядом с Тищенко.
— Я в отпаде от твоего нового имиджа, — сказал Юрка, наполняя рюмки, — щечки пылают и глазки горят.
На меня ты так не глядела, я ему завидую.
— По слухам, на тебя в Питере кое-кто так смотрит уже довольно давно.
— Я и не знал, что ты в курсе. Ниночка, конечно, смотрит и добросовестно ходит на все постановки с моими декорациями, но она ничего не смыслит в моем творчестве — что требовать с математика!
— Возможно, не это главное?
— Для меня это, увы, существенно. Мне было интересно с тобой, у тебя бывали весьма оригинальные идеи, и мы могли бы вместе работать. Кстати, хочу повиниться — я иногда записывал наши беседы на пленку, и пару раз это использовал.
— Вот так вот, значит! Ну, что ж, относительно записей я была, признаюсь, в неведении, но пару маленьких краж зафиксировать во время командировок в Питер мне все же удалось!
— Да, дела… — протянул Тищенко, — значит, ты бывала в театре, но мне не звонила.