Последнее оружие

Ле Руа Филипп

112

Хамеры сымпровизировали пляски вокруг «лендровера», стуча в барабаны до впадения в транс, колдовали, курили длинные трубки, жадно глотали какое-то терпкое питье. К концу дня машину стало не узнать – она была обработана дубиной, пестро расписана, украшена банановыми листьями и проткнута переплетенными ветками. Захмелевший от странных напитков Натан отдался уготованной ему судьбе. Он не спешил вернуться в современный мир, где за его голову была назначена награда. Утром над долиной пролетел самолет. Вероятно, Барни Риггз, починивший свою развалюху, катал австралийцев. Мари исчезла из виду несколько часов назад, но он не беспокоился. Какая-то туземка гипнотизировала его своими большими глазами, обведенными черным на черной коже. Плясала

перед ним, пренебрегая гравитацией и гармонией. Ее длинные мускулистые ноги почти не отрывались от земли. Зато туловище вихлялось из стороны в сторону, закручивалось спиралью. Ряды бус и обмазанные глиной косички подпрыгивали на груди африканской статуи. Улыбка обнажала редкие и гниловатые зубы. Она протянула руки, завлекая его в свой чувственный танец, а потом и в хижину. Она называла его «Ната». Он понял, что ее саму зовут Аджи. Их разгоряченные тела скользили, терлись друг о друга, смешивая пот. Для каждого из них кожа другого с ее текстурой и экзотичными запахами становилась открытием. Пальцы Натана натыкались на бусины, полоски кожи, глинистые косички, бугорки, жесткие волосы. Запахи леса, мускуса и манго действовали на него, как опиумные испарения. И на животе этого волнообразно колыхавшегося эбенового создания ему казалось, что он занимается любовью с самой Африкой, с первой женщиной. Они глотали пыль, кусали плоть, испускали разнузданные стоны, мириады бусин разбегались по всем четырем углам хижины. Натан почувствовал, что у него в паху взорвалась космическая энергия. Он создал новые узы между Вселенной и человеком, между зримым и незримым, между видимостью и пустотой, но также между современным и первобытным миром, между Америкой, Азией и Африкой. Быть может, в этом расплаве зародится новое человеческое существо, искорка вечной жизни, наделенная сознанием и недолговечным телом, в котором потечет новая кровь. Аджи и Ната заснули в мире, во влажной духоте леса Маго. Перед тем как погрузиться в сны, которые не были прекраснее реальности, Натан подумал, что он снова хозяин своей судьбы, – он не зависит больше ни от кого, может говорить с деревьями, получать поцелуи женщины и ласки солнца, больше не обязан творить добро, может, забравшись в глухомань, общаться без телефона, вновь обрести контакт с землей. Он нашел место, где остановиться.

113

Его разбудил шум вертолета. Головная боль напомнила, что днем он проглотил немало психотропных веществ. Он оторвался от Аджи и вышел из хижины. Машина летела на низкой высоте, распугивая птиц в сумеречном небе. Внутрь внедорожника, покрытого ветвями, юркнула обезьяна. Три старика, передвигавшие камешки по доске, не обратили внимания на гудение мотора. Вторжение туристов в их воздушное пространство было делом вполне привычным. Они знаком пригласили Натана присоединиться к ним. Игра была какой-то разновидностью авале,в тонкостях которой Натан не сразу разобрался. Все камешки, которые ему выдали, быстро исчезли с доски. Его невежество вызвало беззубый смех. Он оставил их за партией и пошел к реке. В воде плескались дети, несколько женщин мылись. Натан сел в позе лотоса, чтобы помедитировать и очистить разум. Просто ощущал, как текут его мысля, не вникая, не привязываясь к ним. Мало-помалу он устранил все помехи, собрав которые воедино мог бы установить истину. Ту, ради которой его вытащили с австралийского острова, ту, которая вела к исчезновениям. Он достиг пустоты, откуда были изгнаны и анализ, и логика, и рассуждения. Ласковый воздух, глубокая почва, тихие звуки, спокойная вода… Гудящее небо, мотор вертолета. Нарушенная гармония. Машина сделала еще один круг над деревней. Мари положила руку ему на плечо. На ней были ожерелье и браслеты. Косички выбивались из ее коротких волос. Груди разрисованы, живот тоже. Ее сопровождал туземец с красной прической.

– Вертолет видел? – спросила она.

«Плюх» в реке было ей ответом.

– Думаешь, они нас заметили?

– Нет.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что в нас не стреляли.

– Надо уходить, Натан.

– Даже быстрому потоку не унести лунное отражение.

–

Я серьезно. Хочешь дождаться, когда сюда нагрянет полчище убийц?

– Они охотятся не за мной.

– Как это?

– За тем, кто пытается повернуть поток.

– А мне-то как отсюда выбраться?

– Ты уже хочешь покинуть это место?

– Надо. Я не хочу навредить этому племени, я не приспособлена к их образу жизни, и меня ждет Хлоя…

Говоря, она оторвалась от хамера, который обнял ее за талию, почувствовав, что чужак вызывает ее недовольство.

– А что об этом думает твой друг?

– Камта – всего лишь приключение.

– Не уверен, что он разделяет твое мнение.

– У тебя нет детей. Потому ты и не можешь понять.

В небе опять послышался рокот смертоносной грозы, готовой обрушиться на них.

114

Какой-то посторонний звук. Негромкий, но этого оказалось достаточно, чтобы разбудить. Натан выскользнул из хижины. Заснувшую деревню освещала полная луна, словно в черно-белой иллюстрации к африканской сказке. Ночь прогнала и вертолет, и игроков в авале. Двигаясь на шум, Натан обнаружил Мари, возившуюся с мотором «лендровера».

– Далеко не уедешь.

Она вздрогнула и тихонько вскрикнула.

– Они разобрали мотор на детали, чтобы сделать из них бусы.

– Как же мне добраться до Джинки? Если пешком, это несколько дней ходу.

Он зашел в загон, погладил лошадь, шепнул ей несколько слов, провел рукой под шеей и, сделав мах правой ногой, вскочил ей на спину. Дал два удара пятками и рысью подъехал к Мари.

– Что ты затеял?

Он спрыгнул на землю с ловкостью индейца и соединил руки в виде подножки.

– Я не умею ездить верхом, – сказала Мари.

– Тогда тебе остается идти пешком.

– Натан, умоляю, помоги мне.

Ей не терпелось покинуть рай, чтобы растить свою дочь в аду. Было в ее растерянности что-то обезоруживающее и трогательное.

– Подожди меня здесь, – сказал он.

– С лошадью?

– Она тебя не съест.

Натан дошел до хижины Аджи. Та мирно спала, лежа на спине. Он приник к ее животу долгим поцелуем, впитывая одуряющие запахи, потом вернулся к Мари.

– Сядешь позади меня.

– Ты уверен?

– У нас нет ни седла, ни одежды. Хоть согреемся немного.

Он подсадил ее. Опираясь левой ногой о его ладони, а руками о плечи, она кое-как примостилась полутора метрами выше. Натан занял место впереди одним акробатическим прыжком.

– Ты что, в цирковой школе учился?

– Вырос в индейской резервации. Держись за меня.

Они галопом углубились в темные джунгли.

115

Неподалеку от Джинки они стали обгонять голых или одетых туземцев, направлявшихся на городской рынок. Уставшая лошадь уже с трудом скакала под лучами утреннего солнца. Ночью Натан ориентировался по звездам и по горе Маго, возвышавшейся на две с половиной тысячи метров. Они закончили свое путешествие шагом и спешились перед домом Риггза Ляжки саднило так, что они едва могли идти. Натан оставил лошадь в садике пилота.

– Какого черта вы голышом? – были первые слова Барни Риггза в то утро.

– Войти можно?

Риггз вылупился на Мари. Вид молодой женщины явно обострил его чувство гостеприимства.

– Чего вам надо?

– Одежду.

– Торопиться некуда, – буркнул пилот, не сводя глаз с молодой женщины.

Под его похотливым взглядом Мари вновь обрела чувство стыдливости и прикрыла лобок руками.

– Мне надо как можно скорее добраться до Танзании, – напомнил Натан.

У него была ночь, чтобы принять решение. Вернуться к Аджи, в незыблемое прошлое, или отправиться на поиски Сюзан, навстречу неопределенному будущему. Он присоединился к выбору француженки.

– Вы мне это уже говорили. Вчера. А сами все еще здесь.

– Случились помехи.

– А у меня график. Вечно сваливаетесь как снег на голову.

– Если не вылетаем немедленно, верните мне мои шестьсот долларов.

– А ружье мое куда подевали?

– Вычтите из задатка, который мне вернете.