Последнее письмо от твоего любимого

Мойес Джоджо

Поначалу Лоренс Стерлинг показался ему не таким уж антипатичным: обходительные манеры, взвешенные ответы на вопросы, довольно продвинутые взгляды на использование рабочего труда.

Однако к концу дня Энтони понял, что имеет дело с человеком, для которого вопросы контроля и власти превыше всего. Он отдает людям приказы, совершенно не интересуясь их мнением. Его абсолютно не волнует все, что происходит за пределами его круга общения. Одним словом, достаточно богатый и успешный зануда, которому не надо утруждать себя тем, чтобы произвести впечатление.

Энтони

чистил пиджак, думая, зачем он вообще согласился пойти на этот ужин. В конце интервью Стерлинг неожиданно пригласил его присоединиться к ним вечером, и Энтони пришлось признаться, что в Антибе он никого не знает, планов у него нет и на большее, чем ужин в гостинице, он не рассчитывал. По дороге в гостиницу он решил, что Стерлинг пригласил его на ужин исключительно в расчете на то, что Энтони напишет о нем лестную статью. Несмотря на то что он принял приглашение с явной неохотой, Стерлинг тут же дал своему водителю указание забрать Энтони из отеля «Кап» в 7.30.

— Сами вы наш дом не найдете, он находится в уединенном месте, довольно далеко от шоссе, — объяснил Стерлинг.

Еще бы, подумал Энтони, люди вроде Стерлинга не любят жить по соседству с обычными смертными.

Консьерж заметно оживился, увидев ожидающий у входа лимузин, ринулся к двери и, подобострастно улыбаясь, открыл ее перед Энтони. Такого сервиса в этом отеле Энтони раньше не видел, поэтому полностью проигнорировал его заискивание, поздоровался с водителем и сел рядом на переднее сиденье. Журналист заметил, что водителю это не особенно понравилось, но, с другой стороны, если бы он сел сзади, то почувствовал бы себя самозванцем.

Энтони открыл окно, и теплый средиземноморский бриз коснулся его кожи. Длинный неповоротливый автомобиль медленно полз по дорогам вдоль побережья, наполненным ароматами розмарина и тимьяна.

Задумчиво глядя на видневшиеся вдали холмы в сиреневой дымке, Энтони подумал, что настолько привык к более экзотическим африканским пейзажам, что уже и забыл, какие чудесные уголки природы существуют в Европе.

Энтони по-свойски заговорил с водителем: расспросил его об этих местах, на кого еще он работает, как живут простые люди в этой части страны. Журналист просто не мог удержаться, ведь информация — это всё. Лучшие из своих статей он написал благодаря вот таким ненавязчивым беседам с водителями и другим обслуживающим персоналом власть имущих.

— Как вам работается на мистера Стерлинга? — спросил он.

— Нормально, — настороженно взглянув на него, быстро ответил водитель, всем своим видом давая понять, что разговор на эту тему окончен.

— Рад слышать, — отозвался Энтони и, когда машина остановилась около огромной белой виллы, позаботился о том, чтобы дать водителю щедрые чаевые.

Глядя вслед заезжающему в гараж лимузину, Энтони практически позавидовал водителю. По природе своей немногословный, сейчас он предпочел бы попросту съесть сэндвич в компании водителей и сыграть с ними в карты, а не вести светскую беседу с уставшими от жизни

толстосумами Ривьеры.

Особняк восемнадцатого века мало отличался от других вилл состоятельных людей — огромный и безупречный. Понятно, что для обслуживания требуется немало прислуги. Идеально ровная, посыпанная гравием дорожка с обеих сторон была выложена декоративной плиткой, на клумбах — ни единой лишней травинки, из-за закрытых расписных ставней призывно мерцал свет. Гости поднимались по широкой пологой лестнице и проходили в украшенный цветами в огромных вазах просторный холл, где уже слышались звуки голосов из столовой. Энтони медленно поднялся наверх по нагревшимся за день каменным ступеням.

Приглашенных, не считая его самого, оказалось семеро: Монкриффы (лондонские друзья Стерлинга — миссис Монкрифф тут же смерила Энтони оценивающим взглядом), мэр города месье Лафайет с женой и дочерью, грациозной брюнеткой с ярко накрашенными глазами и видом отчаянной проказницы, и пожилые супруги Демарсье, обитавшие на соседней вилле. Привлекательную блондинку в стиле Грейс Келли Стерлинг представил как свою супругу. Таким женщинам обычно сказать особенно нечего, да и не нужно: мужчины всю жизнь восхищаются их красотой и этого более чем достаточно. Энтони искренне надеялся, что его посадят рядом с миссис Монкрифф — хоть она и смотрит на него с некоторым вызовом, по крайней мере, будет не так скучно.

— Значит, вы работает в газете, мистер О’Хара? — снизошла до него пожилая француженка.

— Да, в Англии, — едва успел ответить Энтони, как появился официант с подносом с напитками. — А у вас есть что-нибудь безалкогольное? Например, содовая?

Официант молча кивнул и испарился, а француженка спросила:

— И как же она называется?

— «Нэйшн».

— «Нэйшн», — разочарованно повторила она, — никогда о такой не слышала. Знаю только «Таймс», это, кажется, лучшая газета в Великобритании?

— Некоторые так считают, — ответил Энтони, мысленно взмолившись, чтобы хотя бы еда оказалась сносной.

Рядом возник официант — на подносе стоял высокий стакан содовой со льдом. Энтони изо всех сил старался не смотреть на сверкающее в бокалах у остальных шампанское, попытался вспомнить забытый со школьных времен французский и завести разговор с дочерью мэра, которая ответила ему на безупречном английском с очаровательным французским акцентом. Нет, слишком юная, решил Энтони, заметив, как нахмурился мэр.

Когда всех наконец пригласили за стол, он с облегчением обнаружил, что его посадили рядом с Ивонной Монкрифф — обходительной и интересной дамой, которую он, к сожалению, совершенно не интересовал как мужчина. «Черт бы побрал всех этих счастливых женушек!» По левую руку от него сидела Дженнифер Стерлинг, но она, казалось, была поглощена беседой с соседом.

— Вы часто бываете в этих краях, мистер О’Хара? — поинтересовался Фрэнсис Монкрифф, высокий, сухопарый мужчина, вполне под стать своей жене.