Последнее письмо от твоего любимого
Шрифт:
«Господи!» — произнес он вслух обессиленным голосом.
Энтони сидел на скамейке, согнувшись в три погибели и опустив голову на руки, и пытался собраться с мыслями. Сердце бешено стучало в груди. Наконец он вздохнул, заставил себя встать, и вдруг перед ним возникла она.
Белое платье с огромными красными розами, крупные солнечные очки. Она медленно сдвинула их на макушку, и он задохнулся от удивления.
— Я не могу остаться, — начал он, постепенно приходя в себя, — мне надо лететь в Багдад. Самолет вылетает через… Не знаю, успею ли я…
Дженнифер была так прекрасна, что затмевала
Почтальоны восхищенно смотрели на нее, прервав все разговоры.
— Не знаю… Я могу тебе обо всем написать… Увидимся, когда я…
— Энтони… — тихо произнесла она, словно пытаясь убедить саму себя в том, что он действительно пришел.
— Я вернусь через неделю или около того. Если ты согласишься встретиться со мной, обещаю, что все тебе объясню. Мне так много нужно тебе сказать…
Она не дослушала его, протянула к нему руки, погладила по лицу и, недолго думая, поцеловала прямо в губы. Поцелуй оказался страстным и на удивление требовательным. Энтони и думать забыл о самолете. О парке.
О потерянном сыне и бывшей жене. Забыл о статье, которая, по мнению его начальника, должна была заставить его потерять сон и аппетит. Забыл, что эмоции, исходя из его собственного опыта, куда опаснее, чем вражеские пули, и позволил себе сделать то, что требовала Дженнифер: отдаться ей целиком, без остатка.
— Энтони… — повторила она и одним словом подарила ему не только саму себя, но и новую, улучшенную версию его собственного будущего.
8
Между нами все кончено.
Он снова перестал с ней разговаривать! Для столь сдержанного мужчины в последнее время у Лоренса Стерлинга чересчур часто случались необъяснимые перепады настроения. Дженнифер молча наблюдала за мужем, пока тот читал за завтраком утреннюю газету Она спустилась раньше его, приготовила завтрак, как он любит, но за последние тридцать три минуты он не то что слова не сказал — даже не взглянул на жену.
Дженнифер поправила пеньюар, проверила, в порядке ли прическа, — нет, все идеально. Она знала, что шрам на руке вызывает у него отвращение, поэтому всегда надевала одежду с длинным рукавом. Ну чем она провинилась? Может, надо было дождаться его вчера вечером? Он вернулся так поздно, что она лишь сквозь сон услышала, как хлопнула входная дверь. Может, что-то не то сказала во сне?
Стрелки часов уныло приближались к восьми — мерное тиканье нарушалось лишь шелестом газеты, которую читал Лоренс. С улицы послышались шаги почтальона, скрежет заиндевевшей крышки почтового ящика, а потом — жалобный голос проходившего под окнами ребенка.
Она попробовала заговорить с ним: сказала что-то насчет снегопада и газетных заголовков о росте цен на бензин, но Лоренс лишь раздраженно вздохнул в ответ, и она замолчала.
Мой любовник никогда бы так не поступил, подумала она, намазывая маслом тост. Он бы улыбнулся, обнял меня за талию, проходя мимо, на свое место на кухне. И вообще, мы бы наверняка не завтракали на кухне: он принес бы поднос со всякими вкусностями в постель и приготовил бы мне чашечку кофе, а потом разбудил
Когда ты ешь, то отдаешься этому переживанию целиком. Когда мы с тобой ужинали в первый раз, я смотрел на тебя и мечтал, чтобы ты с такой же радостью отдавалась мне.
— Сегодня вечером Монкриффы приглашают на коктейль, потом рождественская вечеринка в офисе. Не забыла? — Голос Лоренса внезапно оторвал ее от сладких воспоминаний.
— Нет, не забыла, — не поднимая глаз, ответила она.
— Я вернусь около половины седьмого, Фрэнсис уже будет ждать нас.
Она почувствовала на себе его пристальный взгляд, который словно надеялся на ответ, но продолжала упрямо молчать. Потом Лоренс ушел, оставив Дженнифер одну в пустом, безмолвном доме, наедине с ее мечтами об идеальном романтическом завтраке.
Помнишь тот ужин? Я вел себя как последний идиот, и ты прекрасно понимала это. А ты была просто само очарование, моя дорогая Д., даже тогда, когда я так ужасно поступил с тобой.
В тот вечер я безумно разозлился. Сейчас мне кажется, что я любил тебя уже тогда, но мы, мужчины, редко можем разглядеть что-то дальше собственного носа. Сорваться на тебя оказалось куда легче, чем разобраться в собственных чувствах.
Теперь в распоряжении Дженнифер было уже семь писем — она обнаружила их в потайных уголках по всему дому Семь писем, прочитав которые она поняла, что у нее была настоящая любовь, изменившая всю ее жизнь. В этих написанных от руки посланиях она отражалась, словно в зеркале, и отражений было бесчисленное множество: она оказалась импульсивной, страстной, вспыльчивой, но отходчивой.
Он казался ее полной противоположностью: постоянно бросал ей вызов, провозглашал что-то, давал обещания. Казалось, что он постоянно занимает позицию внимательного наблюдателя — по отношению к ней, ко всему окружающему миру. Он ничего не скрывал. Судя по всему, она стала его первой настоящей любовью. Перечитывая написанные им строки, она думала о том, что, наверное, тоже никогда никого так не любила.
Когда ты смотрела на меня своими бездонными, «абсорбирующими» глазами, я никак не мог понять, что же ты во мне нашла. Теперь я знаю, что раньше совсем не понимал, что такое любовь! Мы с тобой просто не сможем перестать любить друг друга — ведь Земля не может перестать вращаться вокруг Солнца.
Дата стояла не на всех письмах, однако Дженнифер все же удалось расположить их в предполагаемом хронологическом порядке: одно письмо пришло вскоре после их знакомства, другое — после какой-то ссоры, третье — после страстного воссоединения. Он хотел, чтобы она ушла от Лоренса, — эта просьба повторялась в нескольких письмах, а она явно сопротивлялась. Но почему?! Дженнифер подумала об этом холодном человеке, с которым еще недавно сидела за одним столом, о давящей тишине их дома. Почему же я не ушла от него?