Последнее пророчество
Шрифт:
— Ты спросила, что случилось. Случилось кое-что плохое. И мне не хотелось бы об этом говорить.
— Плохое случается со всеми.
— Знаю.
— В смерти Чарли ты не виноват. Знаю, ты винишь себя, но это несправедливо. Ты не мог предвидеть, что случится. Ты всего лишь хотел помочь другу.
Он уже открыл рот, чтобы ответить, и в последний момент сдержался.
— Что?
— Ничего. Наверное, тебе надо сходить к лошадям. Только не оставайся долго на открытом месте. Вертолет может вернуться.
Алекс улыбнулась.
—
— Может быть, ты и права. Насчет Чарли. Может быть, я не виноват.
— Но есть что-то еще?
Бен закрыл глаза.
— Расскажи. Поговори со мной.
Он долго молчал. Потом тихо сказал:
— Не могу.
Силы постепенно возвращались, а с ними нарастало нетерпение. Лежа на смятых простынях, листая Библию, Бен снова и снова перебирал имеющиеся факты.
Мысли то и дело возвращались к Слейтеру. Кто он такой? Не цэрэушник. Не коп. Не военный, как Джонс. Скорее лидер, организатор, мозг. Определенно человек, обладающий немалой властью. Один из тех, кого называют сильными мира сего. Возможно, политик, но фигура не слишком заметная — по крайней мере, Алекс о нем не слышала. Предпочитает держаться в тени, оставаться за сценой и дергать за ниточки. Политические интересы каким-то образом — совершенно непонятно, каким именно, — связаны с Клейтоном Кливером, и открытие Зои Брэдбери опять-таки непонятным образом этим интересам угрожало.
Религия и политика. Кливер метит в губернаторское кресло, но в большой политической игре его роль незначительна. Что, если кто-то, стоящий на верхних ступеньках лестницы, кто-то, кому есть что терять и что выигрывать, тоже сделал ставку в этой игре? Голоса избирателей и власть — действенный фактор мотивации, такой может подтолкнуть и к убийству.
И все же внутренний голос подсказывал, что есть здесь что-то еще. Одними политическими амбициями не объяснить, как Слейтер и те, кого он представляет, сумели привлечь к осуществлению своего плана ресурсы Центрального разведывательного управления. Нет, речь идет о чем-то более крупном, более масштабном.
Листая страницы Библии, Бен снова и снова возвращался к этой мысли, и каждый раз на душе становилось все тревожнее.
Ближе к полудню Бен окончательно понял, что не в силах больше терпеть бездеятельность, и поднялся с кровати. Голова еще немного кружилась, но чувствовал он себя гораздо лучше. Из одежды на нем остались только трусы. Наложенная Алекс плотная повязка держалась крепко.
Он повесил на шею шнурок с кольцом и подошел к окну — конюшня, амбар, загон для лошадей, а дальше необъятная степь и голубые горы на горизонте.
Глаз зацепился за что-то, и Бен, присмотревшись, разглядел под навесом, среди старых машин, оборудования и прочего хлама знакомые формы старенького «форда». Он задумчиво кивнул, отошел к умывальнику, умылся холодной водой, вернулся к кровати и натянул джинсы, которые сели почти идеально. Интересно, чьи
Снизу пахнуло кофе, послышались чьи-то шаги. Бен пригладил волосы перед зеркалом и спустился по широкой деревянной лестнице.
Алекс он нашел в большой, типичной для фермерских домов кухне. Она стояла у старой газовой плиты и жарила бекон на видавшей виды сковородке. Услышав шаги, Алекс обернулась и удивленно посмотрела на него.
— А я только собралась отнести тебе поесть.
— Скажи, в Штатах есть политики, использующие Библию как основу в предвыборной кампании?
Она ненадолго задумалась.
— Ты имеешь в виду, кроме президента, сказавшего, что это Бог повелел ему идти войной на Ирак?
— Опусти планку. Может быть, кто-то, рвущийся на вершину.
— В Штатах тысячи амбициозных политиков евангелического толка. Есть покрупнее, есть помельче. Но выбрать вот так сразу какое-то одно имя я не могу. А почему ты спрашиваешь?
— Так. Просто появились кой-какие мысли.
— Тебе не стоило так рано вставать.
— Я неплохо себя чувствую.
— Ты и выглядишь неплохо, но после ранения нельзя вот так просто взять и выскочить, как чертик из коробочки. Нужно полежать, отдохнуть, окрепнуть.
— Ложиться я не собираюсь. У Райли под навесом стоит старый пикап. Может быть, мне удастся что-то с ним сделать. Если получится, предложу старику двойную цену.
— Мысль хорошая, но на многое не рассчитывай. С этим пикапом придется повозиться. Я к нему уже подходила. Аккумулятор в порядке, но стартер, похоже, накрылся.
— И врач, и механик.
— А еще кофе умею варить хороший. Хочешь?
— С удовольствием.
Он взял чашку, благодарно кивнул, отпил глоток.
— А еще я сделала французские тосты. И бекон с бобами. — Она рассмеялась, заметив его удивленное выражение. — Что, у вас там не слышали про французские тосты?
— Я знаю только ирландские тосты. Обычный тост, пропитанный «Гиннессом».
— Тогда попробуй. Это поджаренный хлеб с сахаром.
Он сел за столом и пододвинул к себе тарелку.
— А где сегодня ее светлость?
Алекс показала пальцем вверх.
— Сидит в комнате, не выходит.
— Райли?
— Такой упрямец, как ты. Еще хромает, но отправился в загон, посмотреть, как там живность без него. Крепкий старик. Говорит, служил в морской пехоте.
— Во Вьетнаме?
— В Корее.
Они обернулись. Дверь открылась, и в комнату, прихрамывая и опираясь на палку, ввалился хозяин.
— Пахнет вкусно.
Он неловко опустился на стул во главе стола. Алекс подала нагруженную с верхом тарелку, и старик, пробормотав короткую молитву, принялся за еду. Некоторое время все трое ели молча, потом Бен спросил насчет пикапа под навесом.