Последнее решение
Шрифт:
— И плавать. — В голосе Лико Даниелю почудилась шутливая нотка. Переводчик парксов перенял у него умение иронизировать. Интересно, что он освоил еще?
— Да. Плавать тоже.
Они двигались на глубине сорока километров. Даниель управлял небольшой лодкой, которая одновременно была универсальным модулем, имеющим возможность подключаться ко многим работающим под водой устройствам, а также пришвартовываться к терраформерскому меху. Чудовищно большая машина экоинженеров не приближалась к станции, поскольку любая попытка соединиться с нею грозила катастрофой.
Во время очередного теста на работоспособность обновленного сопроцессора Даниелю позволили самостоятельно
От кратковременных сопряжений с компьютером базы либо автоматами технических служб Даниель удовлетворения не получал. Лишь теперь, когда ему разрешили провести непродолжительный рейс на лодке и поручили управлять ею через чип, он почувствовал, что восстановил былую силу.
Парксов интересовали все его воспоминания — изображения, следы эмоций, ощущения и предчувствия. Из таких отражений и тени памяти они пытались выстроить свои знания о коргардах.
Узнав все, они его убьют. Вначале выжмут информацию, которую он может предоставить сейчас, сотрудничая с ними. Потом используют другие методы. Вгрызутся в мозг, перепашут нейронные связи, порежут тело на кусочки, пытаясь найти малейшие следы произведенных в его организме изменений. Надо быть глупцами, чтобы упустить такую возможность. Это было Даниелю ясно. Абсолютно ясно. Вдобавок они рассказывали ему и показывали слишком много. Поэтому, конечно, вновь отдать его в руки солярам было бы слишком рискованно.
Парксы — не идиоты. Вывод первый: его убьют. Вывод второй: надо бежать.
Причем как можно скорее, до того, как во время зондирования его сознания они обнаружат то, о чем догадываются. А может, уже знают, контролируют все, установили ему в черепе какую-нибудь защиту и любое самоволие будет наказано?
Выхода не было. Необходимо рисковать.
Он знал, что шансы есть. Надо только как следует использовать основной козырь — свой провал и слабость. — «Он проиграл. Его правительство низложено, товарищи по оружию перебиты, граждане, ради которых боролся, отвернулись от него. Идеи, во имя осуществления которых он рисковал жизнью, перестали привлекать. Успехи и победы забыты. Его самого заключили в тюрьму. Он проиграл».
А проигравшие, в мире парксов существовать не могли. Существо, переставшее побеждать, попадало в стрессовое состояние, что ослабляло его психофизическую отдачу. А это, в свою очередь, приводило к фрустрации, усугубляющей физиологические эффекты. Паркс опускался все ниже по иерархической лестнице, и одновременно его собственный организм работал против него. Прекратить падение мог только случай либо общественная поддержка. Одинокое существо, испытавшее то, что испытал Даниель, было обречено на гибель. Как психическую, так и физическую.
Он надеялся, что парксы воспринимают его именно так. Своим поведением, постоянными нареканиями, хмуростью он старался подтвердить это. Однако черт побери! — он не был парксом. У него
Правда, Даниель был не в лучшей форме. Нейрохирургическое вмешательство всегда оставляет след. У Даниеля дрожали руки, иногда он не мог правильно выговорить нужное слово, случались и сложности с выделением мочи. Вдобавок замучила сыпь, все тело покрылось красными пятнышками, не столько болезненными, сколько зудящими. Ему казалось, что по нему бегают маленькие мушки. По меньшей мере десяток одновременно. В самых разных местах. Конечно, никаких насекомых в подводной базе не было, а ощущение явилось результатом одной из процедур, которым его подвергли. Ему ввели вирус, который должен был перестроить ДНК клеток верхних слоев эпидермиса. Не столько изменить, сколько добавить определенные свойства так, чтобы автоматы во время проверок восприняли Даниеля как совершенно иного человека. Такого контроля Даниель мог ожидать во многих точках системы Мультона, а уж на станции Дирак наверняка. Там парксам не удалось бы его протащить, даже выдав за члена их экипажа.
Парксы готовились к такой операции давно — с начала своей деятельности в океане Меча. И делали это хорошо. Даже позволили Даниелю увидеть человека, ДНК и жизнь которого ему предстояло считать своими.
В самой секретной части станции размещалась специальная камера саркофагов. Здесь стояли два ряда «склепов» с прозрачными крышками. Внутри, подвешенные в разноцветной, иссеченной струями и кляксами сгущений воде, сплетенные сеточками датчиков, плавали тела людей. Каждый из шести взрослых мужчин и четырех женщин — нагих, если не считать щупалец обслуживающих их аппаратов, — были деформированы. Слишком большие или чересчур маленькие конечности, страшно вылупленные глаза, наросты на лицах, искаженные половые органы.
— Ты будешь им, — сказал Лико, подъезжая к одному из саркофагов. Гленн Паркер. Сейчас ему сорок два года. У нас — с тринадцати.
— Он гораздо старше меня. — Это была первая реакция Даниеля. Ни отвращения, ни любопытства, ни возмущения еще не появилось. Еще…
— Нет проблем. Имитируем твой возраст в ДНК. Не обижайся, но ты не очень молодо выглядишь…
— Да и не чувствую себя молодым. Что это вообще такое? Что за люди? Кто такой Гленн Паркер?
— Ты нервничаешь? Почему? Я уж думал, ты привык к внешности странных людей. А… Понимаю. Ты, вероятно, думаешь, как это возможно? Эти чертовы парксы создали здесь целую шпионскую систему, а мы об этом ничего не знали.
Даниель ответил не сразу. Он ходил вдоль тесного помещения, останавливался у саркофагов. В одном плавало тело молодого мужчины, переделанного на манер рептилии. Он его узнал — этот человек привез его сюда.
— Откуда они? Их купили у родителей, как и тебя?
— Ты меняешь тему. Ну, пусть. Нет. Мы их не купили. Просто добыли.
— Похитили?
— Это было бы нелегко. Нет. Мы брали тела умерших людей. Просто выкрадывали их трупы. Потом подключали к машинам и имитировали жизнь. Надо было немного поработать, чтобы отбраковать непригодные экземпляры, имеющие живых родственников, с крепкими профессиональными связями и так далее. В основном мы брали неудачников, люмпенов и мелких правонарушителей.