Последнее семейство в Англии
Шрифт:
– Так что случилось? – уточнил я, бездумно писая на землю, еще пахшую ротвейлером.
– Ничего. Но только потому, что хозяин ротвейлера велел ему отойти. Говорю вам, если в парке произойдет нападение, вы знаете, куда смотреть…
– Генри!
– Принц!
К нам шли хозяева. Генри, казалось, хотел, чтобы Джойс закончила фразу. Но вместо этого она сказала:
– Я пойду, парни. Увидимся. – И исчезла в завесе кустов, как всегда, когда приближались люди.
– Мы продолжим урок завтра, – сказал Генри, ничуть не задетый всей этой перепалкой с ротвейлером.
– Ладно, – ответил я, когда Адам взял меня за ошейник. – Увидимся.
И по дороге домой я уже думал о следующем уроке. Я вдыхал утренний воздух: выхлопы машин, запахи бумаги, в которую заворачивают картошку-фри, кошачьего дерьма – и пытался осмыслить их. Я вдыхал глубже. Я мог различить Генри, Лира, Джойс – их запахи были еще уловимы в утреннем воздухе. Когда мы завернули за последний угол, я все еще чуял другие парковые запахи. Они остались со мной, крепкие, как никогда. Мерзкие, вонючие. Беличья кровь, человечья рвота и еще какой-то запах. Влажный и тяжелый. Что-то, что я не мог разобрать. И все же мне казалось, что этот непонятный запах и есть ключ.
Эта мысль оставалась со мной весь день.
Если бы я смог понять, я бы смог предсказать будущее.
Я бы смог предотвратить плохие события.
Я бы смог защитить Семью.
ПАКТ ЛАБРАДОРОВ:
Спрингер-спаниели – угроза нашей миссии. Они больше не считают себя хранителями человеческого Семейства, они показали, что готовы сидеть и смотреть, как оно рушится. Более того, крамольная пропаганда, которая поддерживала Восстание спрингеров, теперь влияет и на другие породы.
В частности, вот ключевые аспекты поведения спрингеров, которым следует сопротивляться любой ценой:
– выдирание поводков
– игнорирование сигналов опасности
– злоупотребление добротой и щедростью наших людей-хозяев
– неспособность овладеть собачьим даром тайной дипломатии
Лабрадорам рекомендуется избегать любого контакта с этой породой гедонистов и дебоширов. Если приближается спрингер, отвернитесь от него. Если почуете его запах, пометьте это место сверху.
Лабрадоры никогда не будут терпеть безрассудный спрингеризм.
Мы никогда не ослабнем.
Наш долг восторжествует.
вздох
Адам вздохнул, и вздох длился так долго, что он почти перенес все, что стояло на кухонном столе, в посудомоечную машину, пока выдыхал.
Во время вздоха Шарлотта со скрипом отодвинула свой стул, встала и вышла из комнаты, попутно печатая в телефоне.
Стол был чист, Адам затянул галстук и посмотрел на меня, спрашивая:
– Что мы сделали, чтобы заслужить это?
Он покормил меня. Моя миска тушенки и печенья.
Собачий обед.
Собачий завтрак.
Я с жадностью его проглотил.
Снова утренние звуки наверху: шаги, которые соревнуются друг с другом. В доме становилось все громче, как в те утра, когда Кейт пошла на работу в сувенирную лавку, когда она присоединилась к остальным членам Семьи, что готовятся к трудовому дню. Шум достиг оглушительного апогея, когда все, друг за другом, вытанцевали вниз и захлопнули за собой входную дверь.
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп.
Последний хлопок – и дом как никогда тих. Я вернулся в свою корзинку, устроился, вылизал лапы, и тишина словно говорила со мной. Была ли это собачья интуиция или бред, я не знал. Но казалось, она говорит мне, что этот ритуал, ритуал, который наскучил мне, но в тоже время был в сладость, не выживет. Внезапно вся комната оказалась наполнена тайнами, скрывающими высшее знание в каждом предмете. И это чувство оставалось со мной какое-то время, пока я не решил лаять весь остаток дня. Чтобы заткнуть эту тишину и непрошеные предвестия.
вонючая куча
В тот вечер Адам все еще был не в настроении бросать палки, сколько бы я ни кидал их ему под ноги. Вместо этого он уселся на пустую парковую скамейку.
Я держался рядом, обнюхивая влажные клумбы. Он смотрел на большой новый дом, окна которого горели оранжевым в темноте. Но вдруг он вздрогнул. Дверь закрылась.
Кто-то шел к нам.
Я встрепенулся, замер и смотрел, как собака вышла с торца дома, ведя женщину к калитке, которая отделяла их сад от парка. Когда калитка закрылась за ними, женщина отстегнула собаку. Та, не заметив меня, помчалась к дубам и вонючей куче за ними. Меня больше интересовала женщина, которая медленно, но настойчиво шла к скамейке.
Адам, я видел, отчаянно пытался выглядеть расслабленным. Он откинулся на спинку. Затем наклонился вперед. И снова назад – оперся локтем о спинку скамейки.
Не помню, о чем я думал, когда трусил к ним. Определенно я не подозревал, что это ключевой момент, начало моей подлинной миссии и битвы, которой она требовала.
Лежа перед ними, я мог бы вобрать в себя все. Мог бы вобрать всю ее. Именно запах меня поразил. Это был не ее естественный запах, конечно, странная смесь духов и чего-то еще. Чего-то столь сильного, что меня слегка затошнило.
Но Адам не заметил. Он заметил лишь то, как она выглядела. Я знал это уже тогда. Итак, как же она выглядела? По человечьим стандартам, полагаю, она была привлекательной. Длинные волосы, золотые, как у Генри. Большие, щенячьи глаза. Ее кожа была упругой и светилась здоровьем. Она была моложе его в два раза.
Я уселся у скамейки рядом с ним. Не потому, что особенно беспокоился. Нет. Просто следует быть осторожным – разве нет? – чтобы не нарушить Пакт. Но дело в том, что в тот же миг, когда я решил остаться с Адамом и женщиной, я понял, что совершил ошибку. Я понял, что вместо того чтобы защищать его от любой угрозы разговора, я дал ей предлог наклониться, погладить меня по шее и сказать:
– Ух ты! Какая милая собачка! Как ее зовут?
– Да-да. Это, это не она, – Адам замолк, будто считая в уме. – Вообще-то, это он. Ну, наполовину он. Если бы у него…
Он закончил фразу, изобразив ножницы, кусающие воздух.
Женщина рассмеялась:
– Ах, бедный, бедный…
– Принц, его зовут Принц.
Я пытался не поощрять дальнейшую беседу и сосредоточился на псе женщины, который из-за клумбы следил за белкой. А потом я понял. Я опознал запах. Это был не просто какой-то старый пес. Это был спрингер. Спрингер. Это было очень плохо. Он должен был уйти, я должен был что-то сделать. Я начал лаять на Адама и женщину, но они не обращали внимания. Их беседа продолжалась.
– Я Эмили.
Я обернулся и увидел, что он пожимает ей руку.
– Я, хм, Адам. Адам Хантер.
Спрингер Эмили, который время от времени поглядывал на меня, обнюхивая новую территорию, подбежал ко мне.
– Э-гей, лабрадор! – Я старался не замечать его, пока он нюхает землю вокруг меня.
– Брось, – сказал он. – Расслабься. Я не кусаюсь.
– Извините, – ответил я. – Вы спрингер. Я не могу с вами разговаривать.
– Ах да, Пакт лабрадоров, конечно. Что ж, можешь успокоиться, я лишь наполовину такой.