Последнее семейство в Англии
Шрифт:
– Ты тот самый, – говорит она. – Верно?
– Я не понимаю, – отвечаю я ей, хотя боюсь, что все понял верно.
Она оглядывается вокруг, проверяя, что другие собаки не слушают:
– Ты тот, кто нарушил Пакт лабрадоров.
Я сглатываю. Я хочу ей солгать. Я собираюсь солгать ей. Но она поймет, что я вру, и начнет задавать еще больше вопросов. И вокруг полно других животных, поддерживающих мою смерть. Допрос может продолжаться вечно.
И я говорю правду. Я говорю:
– Да, это я.
Смотрю на неё. Она выглядит так, словно кто-то дернул ее за хвост.
– Почему?
– Это долгая… – Прежде чем мне удается закончить, открывается дверь. Звенит колокольчик. Это спрингер-спаниель, тянет хозяина вперед.
Как только он замечает меня, его нос дергается. Унюхав мою вину, он начинает лаять:
– Это он! Это он!
Хозяин пытается его угомонить.
– Тише, Мёрдок! Тише!
Но, конечно, Мёрдок не обращает внимания и продолжает лаять.
– Это он! Это он! Тот, кто нарушил Пакт лабрадоров!
Другие собаки присоединяются к нему.
– Это он! – лает трехлапая овчарка.
– Это он! – тявкает бордер-колли.
– Это он! – хихикает бобтейл.
Мёрдок теперь играет на публику.
– Лабрадоры в кризисе! Пакт был фальшивкой! Собаки для собак, а не для людей! – Он начинает задыхаться в ошейнике. – Удовольствие, а не долг!
– Удовольствие, а не долг!
– Удовольствие, а не долг!
– Удовольствие, а не долг!
Кошка крутится в клетке в испуге, шипя еще яростней, чем прежде.
– Пожалуйста, успокойте своих животных! – требует женщина за стойкой. Но несмотря на старания людей, лай лишь становится громче.
– Видишь? – говорит мне соседка-лабрадориха. – Видишь, что ты наделал? Спрингеры решат, что они победили! Лабрадоры потеряют веру! Начнется анархия!
И словно в доказательство ее слов Мёрдок вырывает свой поводок, допрыгивает до стойки и начинает слизывать краску с оранжевого лица женщины.
– Простите, я не хотел нарушать Пакт, – говорю я, пытаясь убедить не только лабрадориху, но и себя. – Но у меня не было выбора.
– Не было выбора?
– Пакта недостаточно. – Я оборачиваюсь и смотрю на нее, а затем на Адама, который пытается защитить мои уши от шума.
– Но почему? – Хотя она неизбежно расстроена моим святотатством, я вижу, что она искренне пытается понять. И, пока вокруг нас стоят шум и хаос, я впервые понимаю, что для людей еще может оставаться надежда.
Держа в голове эту мысль, я начинаю отвечать на ее вопрос.
ПАКТ ЛАБРАДОРОВ:
Счастье и безопасность человеческих Семейств покоится на жертве.
Нашей жертве.
Мы – последние собаки, которые понимают, что долг превыше всего. Мы последние, кто знает, что человеческие Семейства держат в своих руках наше будущее. Никогда еще не было так сложно поддерживать гармоничную Семейную среду, и никогда это не было столь жизненно необходимо.
Лабрадоры должны посвятить каждую крупицу своих жизней защите хозяев, если мы хотим достичь Вечной Награды. Если хоть один лабрадор не исполнит своей задачи, вся миссия будет подвергнута риску.
Все меньше Семейств заводит собак для защиты, и еще меньше заводит лабрадоров. Это значит, что наше влияние на человеческое общество скоро начнет угасать. Чтобы предотвратить эту ужасающую ситуацию, каждый лабрадор, в Семье он живет или нет, должен действовать в интересах своих хозяев.
Если мы поддадимся инстинктам и забудем о тех, кто заботится о нас, мы никогда не воссоединимся с нашими Семьями после смерти. Поэтому мы должны постоянно помнить высшую истину: разувериться в людях означает разувериться в самих себе.
сад
Я был в саду с Адамом.
Лежал на боку, в траве, нежась на солнце под теплым ветерком. Приложив ухо к земле, я мог слышать нежный пульс земли глубоко внизу. Та-дам. Та-дам. Та-дам.
Адам не слышал звуков земли. Он вовсю сражался с розовым кустом. И, хоть он и был вооружен железными ножницами, розовый куст явно побеждал.
– Ах. Дрянь. Боже. Ах. Черт. Подери, – сказал он, когда колючие стебли предприняли необходимые защитные меры. В конце концов, хотя несколько щелчков ножницами были успешными, он отступил и признал поражение.
– Не знаю, малыш, не знаю, – сказал он мне, отирая бровь тыльной стороной руки в перчатке. Бросив быстрый косой взгляд на солнце, он отвернулся, наклонился и занялся более нежными отростками.
Щелк, щелк, щелк.
Старался, чтобы Природа знала свое место.
приношение
Позже, когда спустились сумерки, Адам повел меня на вечернюю прогулку.
В парке было много людей-подростков, которые сидели на стене. Они делали это каждую неделю, просто приходили и сидели.
Адам старался к ним не приближаться. Он знал некоторых по школе и, думаю, предпочитал оставаться неузнанным. Так что он держался другой стороны парка, искал палочки.
Я увидел одну прежде него, подходящей длины, и носом привлек внимание. Он слабо улыбнулся и, погладив мою шею, подобрал палку.
– Хорошо, Принц, хорошо.
После пары ложных бросков он завел руку за плечо и кинул палку. Я побежал, быстро, пока она летела по воздуху прямо в небо. Я бежал и смотрел на нее, не спуская глаз, даже когда цветы били меня в грудь, смотрел, ждал, когда она достигнет высшей точки, помедлит, не двигаясь, прежде чем вернуться вниз – быстро, еще быстрее – пока не упадет на землю передо мной, неловко подпрыгнув. Не успев замереть, палка оказалась у меня в зубах, и я побежал к Адаму, торжествуя.
Потом мы повторили ритуал еще два раза. Бросок. Лови. Принеси. Бросок. Лови. Принеси. Мы оба в равной степени наслаждались этим. Для меня главное было приносить, я чувствовал удовлетворение, возвращая вещи обратно. Чтобы начать сначала. Закономерность. Повторение. Для Адама, правда, главным был сам бросок. Отпускание.
Посреди четвертого захода, когда палка упала, кто-то закричал. Сперва я не расслышал слов, и Адам тоже, и мы подошли поближе к стене парка.
Увидев, что мы приближаемся, один из подростков, мальчик, встал.