Последнее слово за мной
Шрифт:
— А что с мужем? Все еще в ссоре?
— Валентин Васильевич, может, вы объясните, как стали моим родственником?
— А разве Кирилл Сергеевич… ведь это он сказал, где меня найти?
— Я вас нашла сама. Только что была в театре, вы ведь своей сиделке про «Собаку на сене» рассказывали… а в театре о вас знают.
— Подумать только, — довольно покачал он головой. — Сколько лет прошло, я был уверен, никто и не вспомнит… А что Кирилл Сергеевич?
— Об этом я у вас хотела спросить. Кирилл Сергеевич ничего объяснять не пожелал, а теперь, по-моему, от меня скрывается.
— Не может быть. Такой приятный человек…
— Валентин Васильевич, вас не затруднит
Он покосился на Леху и вдруг испугался, лицо приобрело несчастное выражение, а пальцы заметно дрожали.
— Простите старика, — жалобно сказал он. — Я был уверен, что не делаю ничего плохого. Напротив, Кирилл Сергеевич убедил, что это доброе дело.
— Вот об этом мне, пожалуйста, и расскажите. Вы давно знакомы?
— С Кириллом Сергеевичем? — удивился он. — Да мы вовсе незнакомы… то есть он приехал однажды, передал привет от Геннадия Петровича, это был когда-то директор того самого ДК, где размещался народный театр. Мы разговорились. Дочка у меня в больнице, сердце прихватило, я один домовничаю и с хорошим человеком рад поговорить. Слово за слово, и он вдруг: «Я ведь, Валентин Васильевич, не просто так к вам заехал. Есть у меня друзья, муж и жена. Любят друг друга, а вот точно черная кошка между ними пробежала. Уехала Полина от мужа, слышать о нем ничего не желает, а сама места не находит и жестоко страдает. Надо их как-то свести вместе, чтоб поговорить могли и разобраться. Замыслил я хитрость и на вашу помощь рассчитываю». Я, конечно, удивился, чем же я помочь могу, а он: «У мужа Полины есть дядя, она его никогда не видела, но от мужа о нем знает много. Человек он заслуженный, и она его очень уважает. Если б родственник этот заболел, к примеру, и Полину к себе вызвал, а потом попросил с мужем поговорить, чтоб помириться, значит… Она такому человеку, да еще на смертном одре, не откажет. И тогда два любящих сердца соединятся». Я, конечно, растерялся, говорю, как же так, обман, он ведь всегда обман, как ни крути. А Кирилл Сергеевич мне: «Ложь во спасение, и все такое…» Вы, говорит, артист милостью Божьей, простому человеку такую роль не исполнить, а вам… — В этом месте Валентин Васильевич вздохнул, закатил глаза к потолку, но вдруг нахмурился и вроде бы смутился. — Дело это богоугодное…
— Хорош заливать, — подал голос Леха со стула возле окна, где сидел все это время презрительно скалясь. — Сколько тебе этот Кирилл обещал?
Валентин Васильевич собрался было с негодованием ответить, но еще раз посмотрел на моего спутника и не решился.
— Так сколько? — не унимался Леха.
— Я не из-за денег, — наконец вздохнул старик. — Он дал мне деньги, но из-за них я бы никогда не согласился. А соединить два любящих сердца — дело благое…
— Значит, до этого случая вы с Кириллом Сергеевичем не встречались? — вздохнула я.
— Нет, конечно, откуда?
— И вас не удивило, что незнакомый человек обращается к вам с такой просьбой?
— Он передал привет от старого знакомого…
— Хорошо, — я кивнула, точно с ним соглашаясь. — У вас есть телефон этого знакомого? Может, знаете домашний адрес? Фамилию по крайней мере помните?
Возможно, ему что-нибудь известно о Кирилле Сергеевиче?
Мои вопросы повергли Валентина Васильевича в состояние большой печали. Он посмотрел виновато и сказал:
— Я, знаете ли, сам с ним хотел поговорить после этого спектакля. Потянуло встретиться со старым знакомым, вспомнить былое… Нашел телефон и позвонил.
— И что? — Я затаила дыхание.
— Он умер, — тихо сказал Валентин Васильевич и растерянно посмотрел на Леху. — Почти год, как умер.
— И, несмотря на это, вы продолжали считать, что делали доброе дело?
— А почему я должен считать иначе? Кирилл Сергеевич мог долгое время дружить с бывшим директором, тот ему обо мне рассказывал, и, когда ему понадобился актер, он обо мне вспомнил.
Я в этом сомневалась, но ведь как-то Кирилл узнал о существовании старика?
— Валентин Васильевич, — терпеливо попросила я. — Подумайте, может быть, вы когда-то раньше встречались с Кириллом Сергеевичем? Знаете, люди с годами меняются, вы могли не сразу его узнать.
— Нет-нет, — покачал он головой. — На память пока не жалуюсь: Кирилла Сергеевича я видел первый раз, а вот… — начал он, смутился и продолжил:
— С ним молодой человек был, шофер кажется, вот его я видел раньше. Только он тогда совсем мальчишкой был и меня в тот раз не признал. А я вижу — лицо знакомое, и вспомнил. Даже имя помню — Ваня. Его дед у нас работал вахтером. Умер прямо за столом. На боевом посту, как говорится, хотя еще не старый был человек. А Ваня — это внук его, в каникулы, бывало, приходил. Шустрый такой мальчонка и живет где-то неподалеку, потому что я потом его несколько раз видел, уже взрослого.
— А он о том, что вы его узнали, не догадался?
— Думаю, нет. Я ведь и сам его не сразу узнал. Знакомая личность, уж потом время было вспомнить.
— А как звали его деда, помните?
— Кажется, Илья Николаевич или Николай Ильич… Фамилию не знаю. Он ведь не в театре, а в ДК работал, сидел при входе. Войдешь, поздороваешься — и все.
Зачем мне его фамилия?
Думаю, Ваня очень на это рассчитывал, а также на то, что старику за семьдесят и он вряд ли узнает в нем мальчишку, который много лет назад прибегал к деду на работу. Конечно, можно попытаться узнать фамилию деда, кто-то в этом самом ДК, возможно, его вспомнит, но у Ивана скорее всего другая фамилия, и этот след опять никуда не приведет. Приходилось признать: Кирилл Сергеевич — специалист по заметанию следов.
Взглянув на Леху, я поднялась и пошла к двери.
— Вы мне так ничего и не объяснили, — жалобно сказал Валентин Васильевич.
— А я сама ничего не знаю, — усмехнулась я и поторопилась покинуть дом. — Идем на остановку, — сказала Лехе.
— Может, ты мне расскажешь, что у тебя за дела? — нахмурился он. — Целый день по городу таскаемся, и никакого толку…
— Таскался ты добровольно, мог бы дома сидеть. А рассказывать нечего.
Пошутили со мной какие-то типы, а, что да к чему, объяснить забыли.
— Еще куда-нибудь потащимся? — осведомился он.
— Потащимся, — вздохнула я. — Только сначала позвонить надо.
Звонить я собиралась Корноухову Льву Захаровичу, в доме брата которого передо мной разыграли спектакль. Заприметив телефон, я набрала номер и услышала женский голос.
— Могу я поговорить со Львом Захаровичем?
— А кто его спрашивает? — Голос звучал недовольно.
— У вас на Северной дом, соседка сказала, вы его сдаете. Это правда? Я хотела бы снять дом на полгода.
Голос изменился, недовольство испарилось, и женщина с просительной интонацией сказала:
— Вы позвоните мужу на работу, он этими делами командует. — И продиктовала номер.
Звонок Льву Захаровичу на службу занял не более двух минут. Мое предложение его заинтересовало.
— Не могли бы мы сегодня встретиться и все обсудить? — спросила я.
— Сегодня? — Он задумался. — Вот что, если сможете, приезжайте ко мне на работу, я буду здесь до половины седьмого.
Я еще не успела закончить разговор, а Леха уже останавливал такси.