Последнее танго в Тегусигальпе
Шрифт:
В ответ облака расхохотались, да так, что одно из них даже выпустило маленькую молнию.
– Человек умеет летать!
– заявило облако-пускатель молний.
– Ты просто трусиха!
– Трусиха, фу!
– поддержали другие.
– Может… может, у меня и получится, но я не умею!
– А ты вспомни!
– посоветовали ей.
Действительно, в голове Ирины стала пробуждаться не только стертая психологами человеческая память (почему-то при воспоминании о специалистах в белых халатах на ум приходили слова «жрецы науки»), но и какие-то более глубинные воспоминания. Девушка вдруг отчетливо поняла, что - да, когда-то летала и она.
Было это давно. И не здесь. Какое-то давнее, неуловимо прекрасное, с привкусом сказки, воспоминание появилось в ее душе.
– Я вспомнила, облака!
– сказала Ира.
– Я летала. Но - во сне.
– Ты глупая трусиха!
– отвечали облака.
– Ведь сон и явь - одно и то же. Лети!
– Ладно, - согласилась Ира.
Она встала, забралась на алтарь. Сейчас она совершенно не боялась высоты. Весь окружающий пейзаж был виден ей, словно изображенным на большой открытке.
Кости видно не было. Должно быть, поняла Ира, он спустился на несколько ступеней.
Девушка подпрыгнула на алтаре, надеясь на то, что немедленно взмоет в небо. Однако эти попытки оказались напрасными. Ей удалось лишь на чуть-чуть оторваться от алтаря, а облака захихикали.
– Глупая!
– говорили они, и их насмешки вовсе не были обидными.
– Просто выстрели собой из пушки.
– Как Мюнхгаузен?
– спросила Ира.
– Да! Да!
– соглашались тучки.
– Но у него была пушка, а у меня…
– Ты сама и есть пушка, глупая!
– пояснили облака.
– Сама себе пушка! Стреляй!
Ира напрягла воображение. Она достаточно хорошо разбиралась в артиллерии, однако не могла представить себя ни гаубицей, ни мортирой, ни осадным орудием, ни старинной пищалью. Ненадолго девушка даже растерялась, но вдруг нужный образ пришел на память.
«Я - кулеврина!» - поняла Ира. И действительно - она и была, маленькой, изящной пушечкой, прикрепленной к деревянному ложу металлическими кольцами.
Одно кольцо звалось любовью. Второе - страстью. Третье - желанием. Четвертое - трудом. Пятое - страхом.
Нацелить саму себя в небо было нелегко. Однако это неожиданно, совершенно невообразимым образом, стало получаться. Теперь оставалось только произвести выстрел. Ира не знала, как это делается, чуть было не растерялась.
«Давай, распустеха!
– подстегнула Ирина-кулеврина сама себя.
– Ты же так уже делала!»
Память возвращалась. Среди вернувшихся воспоминаний вдруг отыскалось одно нужное. Надо вытянуть тело в струнку, посмотреть в небо и сказать…
– Пух!
– произнесла Ира на выдохе.
И вот она уже летела.
Полет среди друзей-облаков был невыносимо приятен. Ира кувыркалась в облаках, как в теплом море. Пушистые друзья, правда, шалили. Они так и норовили пощекотать Иру своими лапками. Девушка со смехом уворачивалась. И взлетала выше, выше, выше.
Очень скоро все на свете перестало иметь значение. Предыдущие события ее жизни, поход через джунгли, исследование заброшенного города - все это померкло, стало не более, чем картинкой. Плоской, как экран жидкокристаллического телевизора.
А Ира была - рельефной. Она не знала, как описать это словами. Просто было чувство восхитительной наполненности, осмысленности существования.
– Сама видишь - летать очень легко, - сказало одно из облаков.
– Спасибо, милые облака!
– Ирина чуть не разрыдалась от умиления.
– Я неожиданно вспомнила!
– Кстати, давай знакомиться, - сказало облако.
– Я Вицлипцуцли.
Ира захихикала.
– Впрочем, имена здесь не имеют значения, - немного напыщенно продолжал Вицлипуцли.
– С той же легкостью я могу быть и Кристобалем, и Диего, и Иваном, и Вицлипуцли. Кем хочешь!
– Здорово!
– вежливо согласилась Ира, плоховато понимая то, о чем толкует новый друг.
– Как хорошо вспоминать.
– Конечно, - подтвердило облако.
– Вам, людям, основательно промывают голову.
– Кто? И зачем?
Облако беззлобно засмеялось.
– Ты уверена, что хочешь это знать? Например, вам стирают память перед тем, как вы проснетесь.
– Ну, это необязательно, - возразила девушка.
– Я достаточно часто помню сны.
– Значит, или барьер между мирами с изъяном, или тебе внушают ложную память, - заключил Вицлипуцли.
– Такое тоже может быть. Ведь те сны, которые ты помнишь, они длятся всего-секунду другую. Ты их видишь перед самым пробуждением. Уже фактически проснувшись.
– Ну, да.
– Это фальшивые сны. Отрыжка барьера.
– Барьера?
– Конечно! Между твоим миром и нашим. Возвращаясь в свой мир, ты проходишь барьер, и твоя память о событиях во сне остается с нашей стороны. Правда, когда возвращаешься, начинаешь вспоминать. Некоторые воспоминания, впрочем, теряются.
– Как интересно!
– воскликнула Ира.
– Но как это делается?
– Меньше знаешь, крепче спишь. Берегись! Это опасное знание. Я пока не могу доверить его тебе.
– Ну, и подумаешь!
– обиделась Ира.
– Ладно, брось!
– принялся ластиться в самом буквальном смысле Вицлипуцли.
– Не стоило говорить с тобой об этом. Теперь начнешь думать, а это - опасные размышления. Этак ты можешь набрести и на секрет мироздания. А это совсем не входит в планы тех, кто промывает вам мозги.