Последнее волшебство
Шрифт:
Игрейна протянула мне руку для поцелуя. У нее был усталый вид, великолепное лиловое платье, переливающееся жемчугом и серебром, лишь оттеняло бледность ее лица и синеву вокруг рта и под глазами. Но держалась королева, как всегда, сдержанно и невозмутимо, ничем не выказывая своего утомления.
Она сразу же заговорила о том, чем была обеспокоена:
– Так, значит, он успел ее обрюхатить.
Лезвие страха повернулось у меня в груди, но я тут же сообразил, что об истинном положении дел она не подозревает, а говорит о Лоте, полагая, что из-за этого-то он и отверг ее дочь Моргану и оказал
– Выходит, что так, – ответил я.
– И стало быть, для Морганы тут нет унижения, а до остального нам дела нет. Все получилось как нельзя лучше, – твердо сказала Игрейна. И улыбнулась моему недоумению. – Я никогда не была сторонницей этого брака. Мне нравился прежний замысел Утера – выдать за Лота Моргаузу. С него и этого было бы довольно, а ей честь. Но Лоту уже тогда все было мало, ему во что бы то ни стало подавай Моргану. И Утер согласился. Он в ту пору на что угодно готов был согласиться, лишь бы не допустить саксов в северные королевства, но я, хоть и понимала в том политическую необходимость, на самом деле слишком люблю дочь, чтобы своей волей на всю жизнь приковать ее к этому корыстному и блудливому изменнику.
Я вздернул брови.
– Сильные выражения, госпожа.
– А ты разве отрицаешь то, что есть?
– Отнюдь. Я ведь был под Лугуваллиумом.
– Тогда ты сам знаешь, много ли верности выказал Лот Артуру, когда был женихом Морганы, и много ли верности можно было от него ждать после женитьбы, раз он только о своей выгоде и печется.
– Да, ты права. Хорошо, что ты сама все это понимаешь. Я опасался, что ты разгневаешься, а Моргана огорчится.
– Разгневалась поначалу она, но уж никак не огорчилась. Лот – из первых среди малых королей, и по вкусу он ей или нет, но как королеве Лотиана ей достались бы большие владения, а ее детям – немалое наследие. Конечно, неприятно, когда твое место занимает внебрачная дочь твоего отца, от которой ты к тому же за всю жизнь не слышала доброго слова.
– А Урбген Регедский, когда ее сговаривали за Лота, еще не овдовел.
Ее тяжелые веки поднялись, глаза всмотрелись в мое невозмутимое лицо.
– Вот именно, – только и сказала она мне на это без тени удивления, словно кончая разговор, а не приступая к нему.
Что Игрейна думала о том же, о чем и мы с Артуром, было не удивительно. Урбген, как до него его отец, выказал себя надежным союзником Верховного короля. Подвиги регедских властителей прошлого и доблесть регедского короля Коэля под Лугуваллиумом вошли в легенды и летописи наряду с деяниями Амброзия и самого Артура – солнце и на восходе, и на закате изливает свой свет на землю.
Игрейна между тем продолжала:
– Что ж, это и впрямь может быть неплохо. Конечно, Урбгенова верность не нуждается в залогах, но Моргана получит высокое положение, как раз по себе, ну а ее сыновья – Урбген уже родил двоих, оба теперь взрослые юноши к горячие рубаки, в отца. Доживут ли еще до той поры, когда Урбгенова корона должна будет перейти к его наследнику? Для короля такого обширного королевства, как Регед, чем больше сыновей, тем лучше.
– Он уже пережил свои лучшие годы, а она еще очень молода, – заметил я.
Но Игрейна спокойно возразила:
– Ну и что? Я была немногим старше
Должно быть, она забыла, подумалось мне, что это был за брак – как заперли в клетку молодую птицу, жаждущую расправить крылья и вылететь на волю; как король Утер воспылал, роковой страстью к красавице герцогине; как пал в бою старый герцог и началась новая жизнь, и любовь, и новые страдания.
– Она исполнит свой долг, – сказала Игрейна, и я убедился, что она ничего не забыла. Но взгляд ее оставался тверд. – Если уж она готова была взять в мужья Лота, к которому не испытывала ничего, кроме страха, за Урбгена она пойдет с охотою, по первому Артурову слову. Мне жаль, что Кадор с ней в слишком близком родстве. Я предпочла бы, чтобы она обосновалась поблизости от меня, в Корнуолле.
– Кровного родства меж ними нет.
Кадор был сын мужа Игрейны, Горлойса, рожденный его первой женой.
– Все равно они слишком близкая родня, – покачала головой королева. – Люди легко забывают подробности, пойдет разговор о кровосмешении. Нет, нельзя. Об этом даже мыслить не пристало.
– Да, это верно. – Мой голос прозвучал ровно и спокойно.
– И притом, будущим летом по возвращении в Корнуолл должна состояться свадьба Кадора. С согласия короля. – Игрейна перевернула руку ладонью вниз и залюбовалась блеском своих перстней. – Так что, наверно, хорошо бы намекнуть королю об Урбгене, как только у него выберется свободная минута, чтобы подумать о сестре.
– А он уже о ней подумал. Он со мной говорил об этом. Кажется, он в скором времени собирается послать за Урбгеном.
– Ага! – Только тут в ее голосе впервые прозвучало живое, чисто человеческое удовлетворение, даже, пожалуй, злорадство. – Вот когда наконец Моргана получит все, что ей причитается – и богатство, и положение, – и превзойдет эту рыжую ведьму, а Лоту Лотианскому так и надо, что попался на удочку.
– Ты полагаешь, она его нарочно соблазнила?
– Как же иначе? Ты ведь ее знаешь. Она навела на него чары.
– Чары самые обыкновенные, женские, – заметил я сухо.
– Не скажи. Ведь к услугам Лота всегда было сколько угодно женщин, а в жены Моргана ему больше подходила, этого никто не может отрицать. И красотой Моргаузе не уступит. И воспитана с детства как будущая королева, не то что та, сколько ни пыжится, как ни колдует.
Я посмотрел на королеву с изумлением. Рядом на скамеечке сонно прикорнула русоволосая фрейлина. Игрейну не заботило, что ее речи слышат другие.
– Игрейна, чем так провинилась перед тобою Моргауза, что ты с такой злобой о ней говоришь?
Румянец, как знамя, зардел на ее лице, я подумал, что сейчас она попробует поставить меня на место. Но мы с ней оба были уже немолоды и не страдали больше болезненным самолюбием. Она ответила чистосердечно:
– Если ты думаешь, что мне неприятно было постоянно видеть подле себя – и подле Утера – юную красавицу, которая связана с ним узами, более давними, чем я, то ты не ошибаешься. Но это не все. Даже когда она была совсем еще девочкой, двенадцати-тринадцати лет, не более, я видела, что она порочна. Вот причина, что я радуюсь ее браку с Лотом. Хороню, что ее больше не будет при дворе.