Последнее волшебство
Шрифт:
– Сказала, что призвана к высшему служению. И объяснять ничего не стала, пусть думает, что я возвращаюсь в отчий дом. Кажется, она подумала, что мне приказано вернуться на Речные острова, чтобы сделаться женой моего кузена, который сейчас там правит. Она не спрашивала. Но препятствовать мне не стала.
Еще бы, подумал я; властная дама была только рада избавиться от ученицы, которая обещала в будущем затмить ее. Среди послушниц в белых одеждах эта юная волшебница, должно быть, сияла, как алмаз в воске.
У меня за спиной зяблик снова спрыгнул с яблони на подоконник и попробовал пропеть отрывок своей песенки. Но, кажется, ни Артур, ни Вивиана не слышали его. Вопросы Артура приняли теперь новое направление:
– Тебе обязательно
– Я увидела Хевиля в росинках.
– И не ошиблась. Что ж. Похоже, что ты уже обладаешь толикой настоящей магической силы. Здесь нет огня, но не подсмотришь ли ты и не скажешь ли мне, нет ли для меня еще какого-нибудь предостережения?
– Видения не открываются мне по заказу.
Я прикусил губу. Вот так же говорил и я в молодости – самоуверенно, пожалуй, даже высокомерно. Артур это тоже заметил. И уважительно произнес:
– Прости. Мне следовало это знать. Он встал и потянулся за плащом, который я бросил на кресло. Поступившись своим достоинством, она поспешила ему помочь. Артур обратился ко мне со словами прощания. Но я почти ничего не слышал. Мое собственное достоинство сильно пострадало: я растерялся и впервые в жизни не знал, что ответить.
Король был уже в дверях. Солнце высветило его силуэт и отбросило колеблющуюся тень обратно, между мною и ею. Драгоценные изумруды на рукояти меча Калибурна вспыхнули яркими искрами.
– Король Артур! – вдруг позвала Вивиана. Он обернулся. Если ее высокомерный тон и покоробил его, он не показал виду.
А она произнесла:
– Когда твоя сестра леди Моргана прибудет в Камелот, спрячь понадежнее свой меч Калибурн и остерегись предательства.
Он удивленно посмотрел на нее и резко спросил:
– Как я должен это понять?
Она молчала, охваченная замешательством, словно сама дивясь собственным словам. А потом вскинула недоуменно ладони – как пожала плечами:
– Не знаю, господин. Только то, что я сказала. Прости.
– Ну что ж...
Артур, вздернув брови, посмотрел через ее голову на меня, в свою очередь пожал плечами и вышел.
Тишина в комнате, такая долгая, что зяблик успел перепорхнуть с подлокотника на стол, где почти не тронутый стоял наш завтрак.
– Вивиана, – позвал я.
Тогда она подняла взор, и я убедился, что она, без трепета беседовавшая с королем, боится моего взгляда. Я улыбнулся, и, к моему удивлению, ее серые глаза наполнились слезами.
Я протянул к ней руки. Наши пальцы соприкоснулись. В конце концов слова оказались не нужны. Мы не слышали, как проскакал вниз по склону холма король на своей гнедой кобыле и как много позже возвратилась с базара Мора и нашла на столе несъеденный завтрак.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ.
БРИН МИРДДИН
1
Так под конец жизни я обрел новое счастье. Это было начало любви – и для нее, и для меня. Ибо я был неопытен, а она, с детства предназначенная стать одной из дев озера, о любви никогда и не помышляла. Но нам было вполне довольно того, чем мы владели. Она, хотя и много моложе меня, ходила умиротворенная и счастливая, я же, мысленно браня себя старым, выжившим из ума глупцом, достойным всяческого осмеяния, в глубине души сознавал, что все это неправда: меня и Вивиану соединили узы более прочные, чем связывают самые идеальные пары в расцвете молодости и силы. Мы были – одно. Мы дополняли друг друга, как ночь и день, как тьма и заря, как солнце и тень. Заключая друг друга в объятья, мы переносились в запредельные области жизни , где сливаются противоположности, образуя новое единство, но не телесное, а духовное, плод общения душ, как и наслаждения плоти.
Мы не поженились. Оглядываясь назад, я вспоминаю, что нам даже в голову не приходило скрепить таким образом наш союз – непонятно было, по канонам какой религии можно освятить наш брак, да и
Так пролетел месяц июнь. Наступил разгар лета. Замолчала кукушка, в лугах, вея медвяным духом, зацвела таволга, над голубыми незабудками и лавандой целый день хлопотливо жужжали пчелы.
Однажды Вивиана велела усердному Варро оседлать ее рыжего конька – Артур преподнес ей его в подарок, – поцеловала меня и уехала в сторону озера. К этому времени все уже, конечно, знали, что бывшая служительница Богини живет у Мерлина в усадьбе Яблоневый сад. И, разумеется, разговорам и пересудам, подчас самым злобным, не было конца: что это толкнуло молодую красивую девушку в постель к престарелому волшебнику? Но Верховный король прилюдно объявил и всячески подчеркивал дарами и посещениями, что покровительствует нам, так что даже Владычица алтаря не отваживалась захлопнуть двери перед отступницей и, наоборот, встречала ее гостеприимно, втайне надеясь, как со смехом рассказывала мне моя возлюбленная, получить доступ к иным из секретов Мерлина. Вивиана нечасто покидала Яблоневый сад ради того, чтобы побывать на острове или в Камелоте, но можно понять, что в эти первые месяцы обретенная сила и новое положение слегка вскружили ей голову, и как новобрачная рада покрасоваться перед бывшими подружками, так и Вивиану, насколько я мог понять, тянуло повидаться еще и еще раз с молодыми служительницами Богини. При дворе в Камелоте она до сих пор без меня не появлялась ни разу, и я понимал то, о чем она умалчивала: что даже при открытом покровительстве короля она не уверена в радушном приеме. Но на острове она бывала, и на этот раз, как она сказала мне, ей предстояло договориться о черенках кое-каких растений из сада, разбитого у святого источника. Обратно она обещала быть к вечеру. Я проводил ее, проверил содержимое моей сумки с лекарствами и, надев соломенную шляпу от солнца, отправился навестить одну больную, выздоравливавшую после приступа лихорадки. Шел, и на душе у меня было легко и весело. День был ясный, но прохладный, с голубого неба, как струйка прозрачной воды, лилась песенка жаворонка. Я перевалил через гребень холма и стал спускаться по тропе. Справа и слева меня теснили кусты дрока, полыхающие золотыми цветами. Среди высоких чертополохов, мелодично посвистывая, порхала стайка щеглов. Ветерок дышал запахом тимьяна.
И это – все, что я запомнил. А потом – мне показалось, что через мгновенье, – я увидел, что стоит ночь, на небе сияют звезды, мерцая, как острия, вонзающиеся в глаза и в мозг. Я лежал навзничь на траве и смотрел прямо вверх. Вокруг темнели и горбились кусты дрока, и постепенно, словно чувства возвращались ко мне из безграничной дали, я ощутил руками и плечами уколы их шипов. В каплях росы отражался звездный свет. Кругом царила тишина, казалось, природа затаила дыханье. Но потом вверху, у меня над головой, загорелось еще одно острие света. Ночь озарилась. К этому разгорающемуся светочу устремились звезды со всего неба, как металлическая пыль к магниту, как пчелы к улью, покуда на всем небе не осталось другого огня. Сияние слепило глаза. Не в силах шевельнуться, я лежал, как последний человек на вершине мира, и следил за летучей звездой. Невыносимо яркая, она стронулась с места и, набирая скорость, словно брошенная в небо пылающая головня, пролетела от зенита к краю земли, развернув позади себя хвост света в виде огромного дракона...