Последнее волшебство
Шрифт:
Перед Артуром стоял какой-то человек, по виду крестьянин, и что-то озабоченно говорил, указывая рукой в море. Король обернулся и посмотрел туда, куда указывал крестьянин, поднеся ладонь козырьком к глазам. Я увидел то, на что он смотрел: далеко, у горизонта, в море плясал огонек. Король задал вопрос, крестьянин ответил и опять указал, теперь в сторону берега. Король кивнул, передал что-то тому в руку, потом повернул коня и поскакал по приморской дороге, и сквозь сгустившийся туман я увидел ратников, скакавших за ним следом. Прежде чем туман все затянул, я успел заметить, как в бойницах башни на
Я снова очутился в озаренной огнем комнате и увидел, что Ниниан возвратился в нее еще прежде меня. Он сидел, скорчившись, перед очагом, обхватив голову руками.
– Ниниан!
Он не пошевелился, только еле заметно качнул головой. Я переждал минуту или две и протянул ему питье, которое теперь всегда держал под рукой.
– На. Выпей.
Он сделал глоток, другой, поблагодарил меня взглядом, но не произнес ни слова.
Я молча наблюдал за ним. Потом сказал:
– Итак, король достиг берегов Итуны и узнал о пиратах. Теперь он переночует в приморской башне Регеда, а утром, можно не сомневаться, настигнет Хевиля. В чем же дело? Артур невредим, видение твое подтвердилось, и все, что он задумал, будет осуществлено.
По-прежнему в ответ ни слова, и только этот исполненный отчаяния взгляд. Я поспешил сказать:
– Ну, ну, Ниниан, не убивайся так. Для Артура это дело мелкое. Единственное, о чем ему следует позаботиться, это как покарать Хевиля, да чтобы не оскорбились его братья. Да и это не представит трудности. Хевиль уже давно, как говорится, плюнул в отцовский очаг и занялся злодействами на свой страх и риск. Так что, даже если старый Кау еще жив, едва ли он примет это близко к сердцу, а что до его старших сыновей, то они, узнав о смерти Хевиля, только вздохнут с облегчением. Если же ты видел беду, несчастье, – уже строже добавил я, – то тем более не должен отмалчиваться. Что это было? Смерть Кау? Но ее и так ожидают со дня на день. Чья же тогда? Морганы, сестры короля? Или графа Эктора?
– Нет. – Голос его прозвучал странно, словно порыв ветра с песком ударил в певучие струны. – Короля я даже не видел.
– Выходит, ты ничего не видел? Не огорчайся, Ниниан, это бывает. Вспомни, в прошлый раз это случилось даже со мной. Будут дни, когда, как ты ни напрягайся, тебе ничего не откроется. Я ведь говорил тебе, надо терпеливо ждать милости от бога. Он сяк избирает вещий срок, а не мы.
Ниниан потряс головой.
– Не в этом дело. Видение мне было. Но Верховного короля я не видел. Совсем другое.
– Тогда скажи мне.
Опять этот отчаянный взгляд.
– Не могу.
– Послушай, друг мой, как не тебе выбирать твои видения, так же не тебе решать, рассказывать их или нет. Настанет, быть может, время, когда ты в королевских дворцах будешь сам судить, о чем говорить, а о чем промолчать, но сегодня, здесь, ты расскажешь мне все, что увидишь.
– Я не могу!
Я переждал минуту.
– Ну хорошо. Ответь на вопросы. Ты видел образы в пламени?
– Да.
– И они как-то противоречили твоему прежнему видению или тому, что видел я?
– Нет.
– В таком случае, если ты молчишь из страха передо мной, если ты боишься, что я почему-нибудь рассержусь...
– Перед тобой я никогда не испытываю страха.
– Раз так, – терпеливо убеждал
В его взгляде вспыхнула надежда – чтобы тут же погаснуть. Ниниан нерешительно набрал в грудь воздуха. Я уже подумал, что он заговорит, но он только прикусил губу и не нарушил молчания. Может быть, это мою смерть он увидел? – мелькнула у меня мысль.
Я наклонился к нему, взял в ладони его лицо, заставил его посмотреть мне в глаза.
– Ниниан. Ты думаешь, я не смогу побывать там, где сейчас был ты? Неужели ты заставишь меня напрягаться и тратить силы, вместо того чтобы поступить по моему слову? Ну скажи мое, что ты видел в пламени?
Он облизнул пересохшие губы и проговорил шепотом, словно его страшили звуки:
– Ты знал, что Бедуир на этот раз не сопровождает Верховного короля? Что он остался в Камелоте?
– Нет, но об этом легко догадаться. Ведь король должен был оставить кого-то сторожить дворец и охранять королеву.
– Вот это я и видел. – Он опять облизнул губы. – Бедуира в Камелоте... с королевой. Они были... по-моему, они...
Я разжал ладони, и он поспешил снова опустить голову, отведя свой взгляд от моего.
И я докончил за него, потому что конец его сбивчивых речей мог быть только один:
– ...любят друг друга?
– Да, мне кажется. То есть я это знаю точно. – Он заговорил теперь горячо, недоуменно: – Мерлин! Как она может? После всего, что было... После всего, что он для нее сделал!.. Этот случай с Мельвасом, все знают, что там произошло. А Бедуир? Как он мог предать своего короля! Но королева, женщина, и чтобы посмотрела в сторону от такого супруга, от такого короля!.. Если бы можно было не поверить этому видению! Но я знаю, оно было истинным! – Он глядел на меня еще расширенными после транса глазами. – Мерлин, во имя бога, что нам делать?
Я медленно ответил:
– Пока еще не знаю. Но не думай теперь об этом, если можешь. Это бремя ты не должен брать на себя вместе со мною.
– Ты ему скажешь?
– А как ты думаешь? Я его слуга.
Он снова прикусил губу и уставился в огонь, на этот раз, не видя, я знал, ничего. Лицо у него было бледное, страдальческое. Я помню, меня удивило, что он больше винил Гвиневеру за слабость, чем Бедуира за предательство. Помолчав, он тихо сказал:
– Как ему скажешь такое?
– Пока не знаю. Время научит.
Он поднял голову.
– Ты не удивлен.
Это прозвучало как обвинение.
– Нет. Мне кажется, я знал, еще с той ночи на озере, когда он поплыл к дому Мельваса. И после, когда он был болен и она за ним ходила.. Теперь я вспоминаю, когда она только приехала в Каэрлеон, Бедуир изо всех рыцарей один не смотрел на нее, и она тоже не поднимала на него глаз. Наверно, они тогда уже это почувствовали, на пути из Северного Уэльса, до того, как она увидела короля. – Я добавил: – И можно сказать, мне было предупреждение много лет тому назад, когда они оба были детьми и женщина еще не встала между ними и не привнесла смятение в их жизни, как это свойственно женскому полу.