Последние дни царской семьи
Шрифт:
По приказу кровопийцы Урицкого графиню арестовали. Думали, что она обречена. Но благодаря гибели Урицкого от пули Канегиссера ей удалось спастись за границу. Дети её, из которых один сын Великого Князя, беспрепятственно проехали с ней через Германию. Это было после убийства Царской Семьи, к концу войны. Разрешая их проезд, Император Вильгельм, очевидно, считал полезным подготовить себе на всякий случай доброе расположение возможного Царя.
Слугам Борунову и Челышеву удалось спастись из Перми. Последний потом рассказал, что произошло; рассказ его подтверждался другими свидетелями.
В ночь 30 мая или 1 (14) июня (Челышев в точности числа не помнит) в его комнату ворвались трое вооружённых людей. Он спал. Пришедшие приказали ему провести их в комнату Великого Князя. Под страхом смерти он это сделал. Пока эти трое действовали в гостинице, четвёртый пришелец оставался у телефона, не допуская до него. По мнению управляющего гостиницы, пришедшие были милиционеры (советская полиция).
Великий Князь спал. Его разбудили, сказали, в чём дело; он оглядел трёх незнакомцев с недоверием. Один из них предъявил ему приказ следовать в канцелярию Совета. «Мы пришли вас арестовать», – прибавил он.
«Я никуда не поеду. Я вас не знаю», – ответил Великий Князь.
Тогда один из людей грубо схватил его за плечо и крикнул: «Ах вы, Романовы, надоели вы нам».
Пришлось послушаться. Джонсон, пришедший в комнату, попросил, чтобы увели и его. Неизвестные нехотя уступили его настояниям.
У милиционеров был автомобиль. Они сели в него с арестованными. Никто в Перми ни Великого Князя, ни его секретаря более не видел. Их увезли в Мотовилиху, завод, лежащий в нескольких верстах от Перми на Каме и там убили; тела их были брошены в доменную печь.
Со слов одного свидетеля, арест и убийство выполнены помощником начальника Пермской милиции коммунистом Жужковым с Алексеем Ивановичем Плешковым и Иваном Петровичем Берсеневым. Плешков служил начальником милиции в Мотовилихе, но потом был уволен за принадлежность к партии социал-революционеров. Берсенев, также социал-революционер, был товарищем председателя Мотовилихинского комитета. На Сибирском тракте «Жужков хотел выстрелить в него (Великого Князя), но у него сделалась осечка, т. е. револьвер не выстрелил, и в это время Великий Князь его взял за шиворот и повалил под себя, и когда (говорил Плешков) я выстрелил в Князя, тогда только Жужков освободился». (Плешков, кстати, принимал участие в мученической кончине епископа Андроника).
Шофёр Великого Князя Борунов рассказал другому жильцу гостиницы «Рояль» в Перми в день Вознесения, что ночью вошли два человека и, пока третий (караульный у телефона) задержал заведующего гостиницей, на Великого Князя надели мешок и увели вместе с Джонсоном на улицу, где стояла крестьянская телега, на которую положили Великого Князя и увезли по направлению к заводу Мотовилиха. Труп Великого Князя был брошен в заводскую доменную печь.
Местом избиения другой части Императорской Семьи был Алапаевск, уездный город Пермской губернии, замечательный только своим монастырём.
Тамошняя городская школа с некоторых пор служила тюрьмой для многих членов Династии. Тут находились Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна, Великий Князь Сергей Михайлович, трое сыновей покойного Великого Князя Константина Константиновича, Иоанн, Игорь и Константин, и, наконец, Князь Палей, сын Великого Князя Павла Александровича.
Никто из этих лиц ни малейшего противодействия большевикам не оказывал. Их арест решительно ничем не оправдывался.
Великая Княгиня посвятила себя в Москве помощи ближним. Она основала благотворительную религиозную общину…
В начале войны Великая Княгиня в сопровождении своей сестры, маркизы Мильфорд-Равен, объезжала монастыри на Урале и заехала помолиться в Алапаевск. Он сделался местом её узничества и мученичества. Её сопровождала одна из общинских сестёр.
Сергей Михайлович, генерал-инспектор артиллерии, достоин величайших похвал. Когда Дума высказалась против монопольного занятия Великими Князьями видных административных должностей, она сделала исключение для него и для Великого Князя Николая Николаевича. Государь это одобрил.
Князь Иоанн, женатый на Княжне Елене Сербской, не мог свидеться со своей женой, которая храбро приехала делить его заключение. Он и братья его политикой не занимались. Семнадцатилетний князь Палей был уже выдающимся поэтом. Что они сделали, эти молодые люди, чтобы заслужить смерть? Ничего. Но Романовская кровь, текущая в их жилах, была им приговором. Управляющий делами Вел. Князя Сергея Михайловича Фёдор Михайлович Ремес делил их судьбу.
Одобренный Янкелем Свердловым план убийства Царской Семьи был применён и в Алапаевске, лишь с некоторыми изменениями. Приведу одно из показаний, сделанных в Екатеринбурге. В минуту отъезда Государя из Тобольска Президиум Уральского Совета обсуждал их судьбу. Был, между прочим, вопрос о том, не устроить ли крушение поезда и объявить потом, что несчастье произошло вследствие попытки бегства. Эта мысль, тогда отвергнутая, была, в изменённом виде, вновь поднята, чтобы отделаться от алапаевских узников.
В ночь с 4 (17) на 5 июля 1918 года их разбудили, говоря, что чехословаки приближаются к городу. У подъезда ожидали крестьянские повозки. Объяснили, что это для поездки на завод Синячкина, где они будут в безопасности. Не подозревая ожидавшей их участи, они сели и поехали.
В 12 верстах от города дорога проходит лесом, где находятся шахты – заброшенный железный рудник – подобный Верх-Исетским.
Здесь обоз остановился. Беззащитные узники были перебиты дубинами. Сергей Михайлович был прикончен револьверным выстрелом в голову.
Тела поволокли в лес и кинули в шахту. В неё бросили гранату, чтобы обрушить стены. Наверно, убийцы, услышав взрыв, вообразили, что всякий след их преступления заметён.
У здания школы было разыграно целое представление. Город был разбужен шумом настоящего сражения, происходившего вокруг ограды. Подготовленная ещё накануне перестрелка сошла за нападение «белых», которые овладели школой и увели с собою узников.
В качестве «доказательства» вывели из тюрьмы мужика, убили его и подбросили его труп в здание. Этого крестьянина доверчивые жители сочли за солдата белого врага. Вся округа твёрдо верила басне, расклеенной по городу, что Великих Князей похитили белые. По обыкновению были обмануты и сами Советы.