Последние дни Шандакора

Брэкетт Ли Дуглас

Кардак вежливо отказался идти за Колодцы. Он подождет меня здесь, сказал погонщик, подождет достаточно долго, и, если Я вернусь, мы пойдем в Шан. Если нет — что ж, причитающаяся ему плата находится у местного Вождя; он заберет деньги и отправится домой. Кардаку не понравилось, что я взял с собой незнакомца. Он удвоил цену.

За весь долгий путь от Барракешадо Колодцев я не смог вытянуть ни слова о Шандакоре ни из Кардака, ни из его людей. Незнакомец тоже молчал. Он сообщил мне только свое имя — Корин — и ничего больше. Завернувшись в свой плащ с капюшоном, чужак ехал один и размышлял. Душу его терзали все те же страсти, к ним лишь прибавилась еще одна — нетерпение. Он загнал бы нас всех до смерти, если бы я это позволил.

Итак, мы с Корином вдвоём отправились на восток от Картедона, ведя в поводу двух марсианских мулов и столько воды, сколько могли унести. И теперь я уже был не вправе его сдерживать.

— У нас нет времени останавливаться, — говорил Корин. — Остались считанные дни. Время не ждет.

Когда мы достигли гор, из четырех мулов у нас оставалось только три, а первый гребень мы пересекли уже пешком, и весь оставшийся запас воды легко нес последний мул.

Теперь мы шли по дороге. Местами прорубленная в скалах, местами протоптанная, она вела все дальше и дальше через нагие безмолвные горы. И никого вокруг — только красные скалы, которые ветер сделал похожими на лица.

— Здесь проходили великие армии, — сказал Корин. — Короли и караваны, нищие и рабы из людских племен, певцы, танцовщицы и княжеские посольства. Дорога в Шандакор.

Мы мчались вперед как сумасшедшие.

Последний мул сломал себе шею, оступившись на скользких камнях. Единственный оставшийся мех с водой мы понесли сами, Это была не слишком тяжелая ноша, и чем дальше, тем легче она становилась. Под конец воды оставалось лишь несколько капель.

Однажды днем, задолго до заката, Корин внезапно сказал:

— Остановимся здесь.

Дорога перед нами круто поднималась вверх. Вокруг царило все то же безмолвие. Корин уселся на занесенный пылью дорожный камень. Я тоже присел, стараясь держаться подальше от него. Я внимательно следил за ним, но он молчал, и лицо его было скрыто капюшоном.

В узком глубоком ущелье постепенно сгущались тени. Полоска неба над головой засветилась шафраном, потом багрянцем, а потом на небе показались яріше холодные звезды. Ветер продолжал точить и полировать камень, бормоча про себя свои жалобы, стародавний одряхлевший ветер, вечно недовольный собой. Едва слышалось сухое щелканье падающих камешков.

Моя рука под плащом сжимала холодную сталь пистолета. Стрелять мне не хотелось. Но не хотелось и умирать здесь, на безмолвной дороге, по которой в незапамятные годы проходили армии, короли и караваны.

Луч зеленоватого лунного света пополз по стенам ущелья. Корин поднялся.

— Я дважды ошибся. Теперь наконец я понял, в чем правда.

— Ты о чем?

— Я думал, что смогу убежать от смерти. Это была ошибка. Потом решил, что смогу вернуться и разделить общую участь. Но и тут я ошибался. Теперь я вижу правду. Шандакор умирает. Я бежал от смерти, которая ожидает город и весь мой народ. Это бегство покрыло меня вечным позором — я никогда не смогу вернуться назад.

— Что же ты будешь делать?

— Я умру здесь.

— А я?

— Не думал же ты, — произнес Корин тихо, — что я позволю чужестранцу прийти и смотреть, как умирает Шандакор?

Я рванулся с места первым и бросился ничком на пыльные камни дороги, не зная, какое оружие он может прятать в складках своего темно-красного плаща. Что-то полыхнуло светом и пролетело над моей головой с шипением и грохотом, а в следующий момент я уже бросился Корину под ноги. Он упал, а я навалился на него сверху.

Корин упорно сопротивлялся — мне пришлось дважды стукнуть его головой о камень, прежде чем я смог отобрать у него маленькую смертоносную игрушку из металлических стержней и отбросить ее подальше. Больше никакого оружия у него не было — только кинжал. Его я тоже отобрал. Потом встал на ноги.

— Я отнесу тебя в Шандакор.

Корин лежал тихо — неподвижная фигура, завернутая в разорванный плащ. Дыхание со свистом вырывалось из его груди.

— Да будет так, — прошептал он. А потом попросил воды.

Я подошел к меху с водой и встряхнул его, надеясь, что там осталась хотя бы чашка. Я не слышал, как Корин пошевелился. Все было проделано беззвучно, с помощью какого-то острого украшения. Я принес ему воду — нашу последнюю воду — и попытался приподнять его. Он встретил меня удивительным сияющим взглядом и прошептал три слова на неизвестном мне языке. Потом он умер.

Я опустил тело на камни. Кровь Корина стекала в дорожную пыль. И даже в свете луны было заметно, что это не человеческая кровь.

Я долго сидел неподвижно, охваченный какой-то странной слабостью. Потом откинул с головы Корина темнокрасный капюшон. У него была очень красивая голова. Я никогда не видел ее раньше — иначе не пошел бы вдвоем а ним в горы. Я многое понял бы, если бы мне раньше довелось взглянуть на этот череп. Ни за какую славу и ни за какие богатства я не пошел бы в Шандакор.

Череп был узким и куполообразным, очень изящно слепленным. Сверху он был покрыт короткими вьющимися волокнами, отливавшими металлом в серебряном свете луны. Они пошевелились под моей рукой, реагируя на прикосновения чужака, — маленькие, шелковистые, похожие на электрические провода. А когда я отнял руку, блеск угас, и фактура волокон изменилась.

Я вновь прикоснулся к голове Корина, но на этот раз волокна уже не шевелились. Уши у него были острые, с маленькими серебристыми кисточками на концах. Уши, руки и грудь были покрыты чем-то вроде чешуек — сияющая пыльца на золотистой коже. Я осмотрел его зубы — они тоже не были человеческими.

Теперь-то я понял, почему Корин рассмеялся, когда услышал, что я изучаю людей..

Было очень тихо. Я слышал, как катятся с утесов маленькие камешки, как шуршит пыль, стекая вниз по трещинам. Колодцы Картедона остались далеко позади. Слишком далеко для пешего путника с единственной чашкой воды.