Последние халдеи
Шрифт:
Прозвенели звонки, и Викниксор вошел в класс.
Мы встали.
– Сядьте, - сказал Викниксор.
Он походил по классу, нервно постукал себя по виску согнутым пальцем и остановился у классной доски.
– Ну вот, ребята, - сказал Викниксор.
– На чем мы остановились в прошлый урок?
Как видно, он был приятно поражен, когда множество глоток радостно ответило на его невеселый вопрос:
– На Перикле! На Перикле!
– Правильно, - сказал Викниксор.
– Ура, - прошептал Воробей.
"Ура!
Мы дружно, как никогда, отвечали на каверзные вопросы Викниксора. Путали Лизандра с Алкивиадом, олигархов с демократами и не очень смущались, когда Викниксор выводил у себя в тетрадке единицы и двойки.
Вели мы себя прекрасно, слушали новую лекцию внимательно, и Викниксор к концу урока повеселел и стал улыбаться добродушнее.
– Кстати, ребята, - сказал он, захлопнув, наконец, противную тетрадку.
– В эту субботу уроков в школе не будет.
– Как? Почему не будет?
– закричали мы, плохо скрывая радость.
– Наши славные шефы - Торговый порт - устраивают для нас экскурсию. В субботу шестнадцатого числа, сразу же после утреннего чая, первый, второй и третий разряды отправятся на Канонерский остров.
– А пятый? А четвертый?
– закричали напуганные бузовики.
– Четвертый и пятый разряды останутся в школе. Они понесут заслуженную и узаконенную нашей конституцией кару. Смотрите, - улыбнулся Викниксор, ведите себя эти последние дни лучше. Выбирайтесь из пятого разряда. Любителям коллекционировать плохие замечания особенно советую поостеречься.
И он посмотрел в крайний угол класса, где сидели Японец, Воробей и многие другие. Японец сопел и мрачно пошмыгивал носом. Он все принимал на свой счет. Он чувствовал, что не выберется из пятого разряда и не пойдет на Канонерский остров.
А это было для него последним наказанием.
Прогулка в порт доставляла ему большую радость. Он не особенно любил купаться, играть в городки, лапту или футбол не умел, окурками не интересовался, и привлекали его эти прогулки исключительно возможностью увидеть иностранных моряков и при случае поговорить с ними на английском, немецком или французском языках, которыми в совершенстве и с гордостью владел Японец.
После звонка, когда Викниксор, пощелкивая себя по виску, вышел из класса, Японец поднялся и заявил:
– Пойду бить морду Сапожнику.
– Кому?
– закричали мы.
– Сапожнику! Сапогу! Травоядному дьякону. Халдейскому Рафаэлю!
Целая серия новоизобретенных кличек посыпалась вдруг по адресу Василия Петровича. Сжимая тщедушные кулаки, Японец отправился разыскивать "Рафаэля". Но оказалось, что Василий Петрович сразу же после урока в третьем отделении ушел домой. К счастью для Японца, он на несколько минут опоздал со своей местью.
Ему оставалось ворчать, бубнить и ждать четырнадцатого числа, когда на классном собрании решались наши судьбы.
Наконец наступило четырнадцатое число. После ужина в нашем классе появился отделенный воспитатель Алникпоп и скомандовал:
– Встать!
С "Летописью" в руках торжественным, медленным шагом в класс вошел Викниксор.
– Классное собрание четвертого отделения считаю открытым, - объявил он и сел, положив толстую "Летопись" перед собой.
– Александр Николаевич секретарь, я - председатель. Повестка дня следующая: первый вопрос перевыборы комиссий, второй - поведение класса и разряды и, наконец, текущие дела.
Алникпоп отточил карандаш и сел писать протокол.
Без особого интереса мы начали выбирать хозяйственную комиссию, потом санитарную комиссию, потом гардеробного старосту.
Кто с ужасом, кто с нетерпением, кто с надеждой - мы ждали следующего акта этой церемонии.
– Поведение класса, - объявил Викниксор. И в наступившей тишине он стал перелистывать страшные страницы "Летописи".
– Коллективных замечаний нет. Ага... Замечательно! Будем подсчитывать индивидуальные.
И он начал читать вслух хорошие и плохие замечания, и каждое замечание отделенный воспитатель Алникпоп отмечал плюсом или минусом в алфавитном списке класса.
– Шестое число, - читал Викниксор.
– "Тихиков добровольно вымыл уборную"...
Отыскав фамилию Тихикова, Алникпоп поставил плюс.
– Дальше, - читал Викниксор.
– "Николай Бессовестин после прогулки не сдал кастелянше пальто". Верно, Бессовестин?
– Верно, - сознался Бессовестин.
Алникпоп вывел минус.
– Седьмое число. "Воспитанник Королев..." Это какой Королев? Из вашего отделения или из первого?
– А что такое?
– поинтересовался Кальмот.
– "Воспитанник Королев работал на кухне".
– Я! я!
– закричал Кальмот.
– Как же! Конечно, я...
– Извини, пожалуйста, - сказал Викниксор.
– Я ошибся. Тут написано: "Королев ругался на кухне".
– Ругался?
– сказал Кальмот и почесал затылок. Мы засмеялись невесело и неискренне, потому что у каждого на душе было очень скверно.
– Восьмое число, - читал Викниксор.
– "Воспитанник Громоносцев разговаривал в спальне". "Воспитанник Пантелеев опоздал к обеду"... Девятое число. "Воспитанник Еонин намалевал отвратительную карикатуру на своего наставника".
– Ложь!
– воскликнул Японец.
– Еонин, - сказал Викниксор.
– Будь осторожнее в выражениях. Это замечание подписано Василием Петровичем Сапожниковым.
– Сапожников - негодяй!..
– закричал Японец.
Викниксор покраснел, вскочил, но сразу же сел и сказал негромко: