Последние и первые люди: История близлежащего и далекого будущего
Шрифт:
Количество детей в нашем мире очень мало по отношению к общему многочисленному населению. Однако, учитывая, что каждый из нас потенциально бессмертен, может показаться странным, как это мы вообще позволяем себе иметь детей. Объяснение здесь двояко. Прежде всего, наша задача – создание индивидуумов более высокого типа, чем мы сами, потому что мы еще слишком далеки от биологического совершенства. Следовательно, мы нуждаемся в постоянном обновлении расы. А когда дети успешно достигают зрелости, то берут на себя функции взрослых, чья природа менее совершенна; а те, когда убедятся, что больше не в состоянии приносить пользу, принимают решение расстаться с жизнью.
Но даже если каждый индивидуум, рано или поздно, прекращает свое существование, средняя продолжительность жизни остается никак не меньше чем четверть миллиона земных лет. И поэтому неудивительно, что мы не можем иметь много детей. Но у нас их гораздо больше, чем можно было бы ожидать, потому что периоды младенчества и возмужания у нас очень долгие. Зародыш вынашивается где-то около двадцати лет. Проблема искусственного выращивания зародыша была решена еще нашими давними предшественниками, но такой подход отклонен нами, потому что при значительно улучшенном протекании материнства в подобном нет никакой нужды. Разумеется, наши матери и физически, и умственно более подвижные в течение всего – у нас слишком редкого – периода беременности. После рождения где-то около ста лет длится период подлинного младенчества. В это время, когда закладываются основы тела и разума, очень медленно, но так спокойно и надежно, что это происходит всегда без затруднений и неудач, каждый подрастающий индивидуум опекается своей матерью. Затем следует несколько веков детства и тысяча лет юности.
Конечно, наши дети весьма отличаются от детей Первых Людей. Хотя физически они во многих отношениях и остаются детьми, в самом обществе они занимают положение независимых личностей. Каждый имеет или свой дом, или комнату в большом здании, которое содержат вместе со своими друзьями – тысячи таких можно найти по соседству с каждым образовательным центром. Есть некоторые дети, которые предпочитают жить с кем-либо из родителей, но это случается крайне редко. Хотя, как правило, между родителями и детьми устанавливаются весьма дружеские отношения, поколения с большей охотой обычно живут под разными крышами. Среди нашего вида это вполне нормально. Потому что значительный жизненный опыт взрослых открывает перед ними мир в совершенно иной манере, чем та, что доступна даже самым талантливым из детей; в то время как, с другой стороны, у нас разум каждого ребенка, в некой потенциальной возможности, несомненно выше разума взрослого человека. Следовательно, пока ребенок не сможет оценить, что же наиболее достойно в его старших, взрослый человек, несмотря на свою способность прямого проникновения во все разумы, не превосходящие его собственный, обречен на непонимание всего того, что является новым в его собственном отпрыске.
Через шесть или семь сотен лет после рождения ребенок, в некотором смысле, эквивалентен десятилетнему представителю Первых Людей. Но поскольку его мозг есть творение более высокого развития, он сложнее, чем мозг любого взрослого из Первых Людей. И хотя по поведению он во многом все еще ребенок, интеллектуально он уже давно превзошел, во многих отношениях, лучший из взрослых умов древних рас. Путешественник, столкнувшийся с одним из наших сообразительных мальчиков, может при этом вспомнить о мудрой простоте ребенка-Христа. Но точно так же он сможет обнаружить и широкую одаренность, буйство, озорство и полную неспособность отстраниться от энергичной детской жизни и равнодушно относиться к ней. Как правило, наши дети по умственному развитию значительно превосходят уровень Первых Людей уже задолго до того, как у них разовьется бесстрастный взгляд, характерный для наших взрослых. Когда возникает конфликт между личными потребностями ребенка и потребностями общества, он, как правило, будет заставлять себя принять общий курс; но он поступит так с возмущением и драматической жалостью к самому себе, чем выставляет себя в глазах взрослых до предела смешным.
Когда наши дети достигают физической зрелости, примерно через тысячу лет после рождения, они покидают безопасные тропки детства, чтобы провести еще одну тысячу лет на одном из арктических континентов, известном как Страна Молодости. До некоторой степени напоминая дикий континент Пятых Людей, она остается территорией девственных кустарниковых зарослей и прерий и изобилует пастбищным скотом из человекообразных подвидов и хищниками. Извержения вулканов, ураганы и холодные сезоны создают привлекательность новизны для безрассудно смелой молодежи. В результате здесь высокий уровень смертности. В этой стране наша молодежь ведет полудикую, полуцивилизованную жизнь, которой соответствует их натура. Они охотятся, ловят рыбу, разводят скот и обрабатывают землю. Развивают все прекрасные стороны человеческой личности. Они любят и ненавидят. Они поют, рисуют и занимаются резьбой. Складывают героические мифы и восторгаются фантазиями о прямых встречах с обитателями космоса. Объединяются в племена и нации. Иногда они даже развлекаются тем, что устраивают примитивную, но кровавую войну. Прежде, когда случалось нечто подобное, взрослый мир немедленно вмешивался в происходящее; но с тех пор мы научились позволять нервному возбуждению проявлять себя. Потеря жизни прискорбна; но это минимальная цена в уплату за понимание, предоставляемое даже этой ограниченной войной несовершеннолетних, тех первобытных мук и страстей, которые, будучи испытаны разумом взрослых, так философски трансформировались, что их смысл полностью изменился. В Стране Молодости наши юноши и девушки знакомятся со всем тем, что было ценного и низкого в первобытном быте. Они живут среди им подобных людей, век за веком, со всеми их трудностями и примитивизмом, слепой жестокостью и роковой случайностью; но они же вкушают и очарование этих лет, их свежую и восторженную славу. Они в миниатюре совершают все ошибки разума и действий, которые хоть когда-то совершались людьми, но в конце концов выходят из них более подготовленными для большого и более трудного мира возмужания.
Нами предполагалось, что однажды, когда мы усовершенствуем человеческий вид, отпадет необходимость воссоздавать все более прогрессивные поколения, иметь детей и проводить подобное обучение. Ожидалось, что тогда общество будет состоять только из одних взрослых, и все они будут бессмертными не только потенциально, но и практически, и все еще, конечно же, находящимися в состоянии вечной молодой зрелости. Таким образом, смерть не должна никогда, обрывая нить индивидуальности и разбрасывая с трудом добытые жемчужины, требовать создавать новые нити и тратить огромные силы на их украшение. Многие и весьма восхитительные красоты детства все еще могут вполне вызывать радость и наслаждение при исследовании прошлого.
Но теперь мы знаем, что эта цель не может быть достигнута, поскольку конец человека уже надвигается.
3. Расовое пробуждение
Говорить о детях легко; но как же сказать вам что-то столь же значительное о нашем взрослом опыте, в отношении которого не только мир Первых Людей, но и миры наиболее развитых ранних человеческих видов покажутся такими примитивными?
Источник огромного различия между нами и всеми другими человеческими расами находится в сексуальной группе, которая на самом деле нечто значительно больше, чем соответствие понятию группы.
Создатели нашего вида ставили задачу воспроизводства существа, которое обладало бы разумом, на порядок более высоким, чем их собственный. Единственная возможность такого действия лежит в огромном усложнении организации мозга. Но им было известно, что мозг отдельного человеческого существа не может, не выходя за пределы некоторой степени безопасности, превышать определенного веса. По этой причине они пытались произвести новую упорядоченность организации разума в системе из отдельных специализированных мозгов, удерживаемых в «телепатическом» единстве посредством свободно проникающего излучения. Материальные мозги должны были быть способны становиться в отдельных случаях всего лишь узлами в излучающей системе, которая затем должна сама составить физический базис единого мозга. До того времени существовала «телепатическая» связь между многими индивидуумами, но не было связи между сверхиндивидуумами, или групповым разумом. Известно, что такое объединение индивидуальных разумов никогда прежде не было достигнуто нигде, за исключением Марса; и также было известно, как прискорбно потерпел крах расовый разум Марса, не превосходящий, однако, при единении разумов отдельных марсиан. Сочетая удачу и проницательность, создатели приняли на вооружение метод, позволивший им избежать неудачи марсианской цивилизации. Они запланировали использовать в качестве базиса сверхиндивидуума небольшую многополую сексуальную группу.
Разумеется, ментальное единство сексуальной группы не вытекает непосредственно из сексуального общения входящих в нее индивидуумов. Такое общение происходит. В этом отношении группы отличаются друг от друга очень значительно, но в большинстве групп все особи мужского пола имеют соответствующие связи со всеми особями женского – таким образом, секс у нас носит в высшей степени общественный характер. Мне почти невозможно дать хоть какое-то представление о том большом диапазоне и необычной сложности опыта, предоставляемого этими различными типами объединений. Кроме эмоционального обогащения каждого из лиц, важность сексуальной групповой активности лежит в погружении индивидуума в такую чрезмерную близость, гармонию темпераментов и взаимное дополнение, без которых не было бы возможности перехода к более высокому уровню впечатлений.
Индивидуумы не обязательно ограничены участием лишь в одной группе. Группа может, не слишком часто, менять любого из своих девяносто шести членов, но, однако, будет оставаться все тем же сверхиндивидуальным разумом, хотя и обогащенным памятью, привнесенной в нее вновь прибывшими. Очень редко группу покидает индивидуум, пробывший в ней на протяжении десяти тысяч лет. В некоторых группах члены ее живут в общем доме. В других – отдельно. Иногда у одного из индивидуумов возникает потребность сформировать некую разновидность моногамных отношений с другим индивидуумом из своей группы, и он проживает с выбранным им много тысяч лет, или даже всю жизнь. Разумеется, некоторые претендуют на то, что моногамия на протяжении всей жизни – это идеальное состояние, так глубока и утонченна предоставляемая ею близость. Но, конечно же, даже в моногамии каждый партнер периодически освежается связями с другими участниками группы, не только для духовного оздоровления самой пары партнеров, но также и для того, чтобы групповой разум сохранялся живым и энергичным. Какой бы ни была сексуальная привычка группы, в сознании каждого участника ее всегда есть особая преданность группе в целом, своеобразный сексуально выработанный кастовый дух, единственный в своем роде и не имеющий аналогов в любых других человеческих видах.