Последние и первые
Шрифт:
Он перекрестился.
— О вас же, Вера Кирилловна, особая молитва Богу: не ожидал я с весны, что так окрепнете в жизни своей, так обобьетесь. Песню бы я вам спел, что на Дордони поют, по душе бы она вам пришлась. Ну прямо будто для вас песня.
— Спойте, — сказала Марьянна, садясь рядом с Анютой.
— Для вас, для вас, милая барышня и для вас, дорогой юноша, — обратился старик к Васе. — Песня эта ответ нам дает, ответ русским людям самый понятный, самый скромный. Держись, говорит она,
Вася усмехнулся.
— Послушаем, — сказал он, складывая руки на груди.
В это самое время чья-то тень прошлась по окну, чья-то не слишком быстро шагающая тень, похожая на мужчину в шляпе с полями, высокого, но сутулого и словно бы с недостатком в походке. Вера Кирилловна подняла глаза. На крыльце за Марьянной послышались чужие шаги, — это был несомненно мужчина, с походкой неровной и даже усталой; это был Алексей Иванович Шайбин, приезжий из Африки.
Бледное лицо его было в легкой испарине, видно было по всему, что он пешком из самого города и не первый день в пути.
— Алеша! — вскрикнула Вера Кирилловна, привстав от стола. — Боже мой, Алеша!
— Здравствуйте, — сказал Шайбин, снимая шляпу и обнаруживая наполовину седую голову, — так случилось, я приехал раньше, чем хотел.
Наступила тишина. Анюта пугливо метнулась к нищему. Вера Кирилловна все стояла у стола, она чувствовала на себе взгляды Васи и Марьянны — они оба не могли не смотреть на нее в эту минуту. Прошло сколько-то времени, Шайбин все еще стоял в дверях. Потом в одно и то же мгновенье они кинулись друг к другу. Он схватил ее руки и прильнул к ним, и она с внезапной осторожною мягкостью кротко и нежно поцеловала его в висок.
— Кто это? — сказал вдруг слепой, вставая.
Марьянна, стоявшая всех ближе к старику, шепнула ему имя приезжего. Голова нищего высоко запрокинулась, он нашел рукою плечо Анюты; она испуганная, печальная, прижималась к нему.
— Куда вы? — громко и твердо спросил вдруг Вася, — куда уходите? Вы спеть хотели. — Он сделал два шага. Глаза его блестели.
— Вы должны спеть, что хотели, я знаю, вы затем и пришли. Марьянна, не пускай его, он должен спеть. — Вася был возбужден, — все это заметили.
Анюта бросилась к дверям.
— На обратном пути нашем, Василий Степанович, дружок, нынче иные у вашего семейства заботы. Через срок пройдем вашими местами летовать на Дордонь, тогда исполним долг наш, тогда много о чем поговорим и с Ильей Степановичем встретимся.
Марьянна отступила от двери.
— Через срок! — вскричал Вася, — а до того столькому быть! Время наше течет не по-вашему.
Но нищий уходил.
— Не тревожьтесь, нынче я к вам не ко времени. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Пахли сухие осенние травы; груши, румяные и грубые, качались над Анютиной головой.
— Нет его, дедушка, — шепнула она не оборачиваясь. — Дедушка, зря мы пришли, зря на шум попали. Не повидали Илью Степановича, дедушка.
Мягкая пыль дороги легла перед ними; молча пошли они вдоль ограды. Здесь бежала Марьянна, здесь утром проезжал почтальон с толстым письмом в кожаной сумке, здесь шел со станции Алексей Иванович Шайбин.
В это-то самое время Илья Горбатов и нагнал их.
Он выбежал откуда-то из-за огородов. Перепрыгнув через ограду, он вынесся на дорогу. У него было обросшее светлой шерстью лицо и синие глаза, какие бывают у детей, глаза, которыми бредили девушки всей округи. — Стойте! — закричал он, — эй, стойте!
Странник остановился, Илья обеими руками сжал его руку.
— Голубчик мой дорогой, дай мне прижать тебя к моему сердцу, — воскликнул слепой. — Не вижу тебя больше, Ильюша мой родной, стал слеп и стар. И жить мне не долго осталось — пули во мне болят.
Илья, пораженный, молча стоял перед стариком.
— Уходим мы, спешим, причина на то есть. Вот девочка, о которой писали тебе. Анюта, глядь-ко, нагнал он нас, Ильюша наш. Не зря, значит, свернули мы с тобой!
— Да куда же вы уходите? — вскричал, опомнившись, Илья. — Неужто на день остаться не можете? Да Вера-то Кирилловна видела вас?
— К Вере Кирилловне гость, — оттого и ушли мы.
— Что за гость, откуда?
— Алексей Иванович Шайбин, года четыре тому назад в Париже знать его пришлось.
— Шайбин приехал! — вскричал Илья все более волнуясь. — Постойте… А про письмо она вам не говорила?
— Нет, дружок дорогой, ничего не сказала, пообещала сказать, да видно не успела.
Илья схватил нищего за рукав.
— Прошу вас, вернитесь, вы и не знаете, что у нас за события: мне, верно, завтра в Париж ехать, Горбатов отыскался, Васю сманивает.
Странник тихо качнул головой и положил руку на плечо Анюты.
— Не можем, — сказал он торжественно и веско, — оба не можем. С Алексеем Шайбиным нам никак невозможно.
Илья провел рукой по лицу и здесь словно в первый раз заметил Анюту.
— Здравствуй, девочка, — сказал он, — так это ты мне писала?
Анюта молча опустила голову, от волнения она ничего не могла ответить.
— Ну что ж ты, довольна теперь? — спросил он еще. Она подняла на него темные, сияющие глаза.
— Да, — сказала она, — но дедушка скоро умрет, и тогда я работать буду.
Нищий погладил Анюту по голове.
— Когда я умру, Ильюша, Анюта до вас доберется, — сказал он в раздумье, — только ты никому ее не давай.