Последние из атлантов

Непомнящий Николай Николаевич

Можно предположить, что в эпоху Карфагена какая-то волна переселенцев дошла до Канар и принесла с со­бой ливийскую письменность, образцы которой сохрани­лись в виде наскальных надписей. На такую мысль на­талкивает следующее.

Если бы северо-африканцы переселились на Канары после вторжения римлян или арабов, диалекты канарцев не смогли бы в столь короткий срок отдалиться от бер­берского. В то же время найденные в странах Магриба ливийские и нумидийские надписи выполнены знаками разных систем. Их пробовали расшифровать с помощью современного берберского языка, но все попытки ока­зались совершенно напрасными. Значит, переселенцами могли быть и не берберы, а берберский элемент занесен значительно позже,

либо берберский язык тогда колос­сально отличался от существующего ныне.

Несмотря на всю зыбкость, гипотеза о том, что древнеберберский язык сохранился на Канарах, остается тем не менее наиболее обоснованной. Это значит, что когда в XV веке острова «окончательно открыли» европейцы, або­ригены говорили на языке, давно исчезнувшем на Аф­риканском континенте. Следовательно, язык канарцев следовало бы рассматривать в кругу «мертвых», а не ныне существующих языков. А испанский суперстрат (более поздние влияния) сделал лексику канарцев еще более не­узнаваемой...

Оговоримся, что рассуждения о языке канарцев се­годня ведутся по-прежнему на уровне, весьма далеком от подлинно научного. Ведь до сих пор не создано сколь­ко-нибудь удовлетворительного описания языка, не со­ставлены словари, даже приблизительно отражающие лексический состав языка. Правда, французскому уче­ному Сабену Бертдо удалось в середине прошлого века собрать на основе хроник и других источников более ты­сячи слов древнего Канарского языка и составить глосса­рий (200 существительных, 38 числительных, 467 топони­мов и 242 имени собственных). Но этого явно не доста­точно.

Воспользовавшись накопленными данными, Д. Вель-фель провел сравнительное исследование некоторых слов, относящихся к религиозной терминологии, из языка ка­нарцев и берберов Северной Африки.

Слово akoran обозначало «высшее существо» на Гран-Канарии и Тенерифе. Иногда встречалось сло­во akoran, но это могло быть ошибкой, так как часто пу­тали берберо-канарский префикс — а — с материковым берберским — аl —. Все источники единодушно переда­ют значение этого слова как «бог», «высшее божество». Дж. Глэс, С. Бертло и А. Бассэ первыми идентифициро­вали его с шлухскими словами и словами жителей мес­течка Савия.

Слово mепсеу (menzеу) дошло до нас в различных вариациях и везде обозначало одно и то же — «пра­витель», без малейших ссылок на божественность. Дж. Эберкромби нашел для тепгеу параллель в бер­берском amenzu — «древнейший в семье». Полностью же совпадает с Канарской формой шлухское етепгау — «ранний», «раннеспелый», имеющее и значение «князь».

С редким единодушием все источники передают напи­сание и значение слова at-uhukanak (acahukanak) — «высший». Дж. Эберкромби выводит его из akanek у племени зенага — «властелин дождя». Но более прием­лемым кажется предположение знатока североафри­канских языков француза Правотелля, который нашел подходящее слово с соответствующим значением в диа­лекте сенеда.

Слово at-uhukaran — «великий» — Эберкромби срав­нивает с похожим словом на поддиалекте тайток ахаггарских туарегов, означающим «быть толстым, необъят­ным».

«Небо», «бог» — akoman, ataman у канарцев более всего соответствует слову «молния» у племени сус. Akoman напиминает слово катти в языке фула и сонинке, распространенных в странах Западной Африки, и, по всей видимости, является заимствованием у северных соседей... Подходит и индо-иранское слово asman — «не­бо», но это не подтверждается пока антропологически­ми и этнографическими данными.

Нужно сказать несколько слов об этнониме «гуанчи». Этнограф прошлого века Коста де Маседо называл «гуанчами» только жителей Тенерифе под тем предлогом, что «жители других островов резко отличаются друг от друга как в антропологическом, так и в языковом отно­шениях». Еще в 1629 году англичанин Николз писал, что жители острова Тенерифе

называют себя «гуанчи» — guanche. Эспиноза, сам неоднократно бывавший на ост­рове, в своей работе, появившейся через 25 лет после ко­лонизации острова, назвал их guanches. (—S— суффикс множественного числа в испанском). Испанцы А. Галиндо, Нуньес де ла Пенья и Клавихо-Гомес также назы­вали жителей Тенерифе «гуанчами». Глэс отмечал, что жители Тенерифе называют европейцев chineche, а себя самих vincheni (последнее под влиянием испанского буд­то бы и превратился в guanches).

Впрочем, возможна и другая интерпретация. Vincheni в транскрипции Глэса скорее всего не что иное как guan-chinot. Guan этимологически восходит к берберскому wan, а берберское по аналогии с арабским испанцы часто пе­редавали на письме как gu. На языке жителей острова Тенерифе guan (или wan) означает «один» (человек) а chinet — «Тенерифе», откуда пошло guan-chinet (или wan-chinet) — «человек с Тецерифе». У жителей других островов были, естественно, другие самоназвания. Так, обитатели Фуэртевентуры называли себя Maxoreros, а свой родной остров Maxorata. Maxoreros, однако, офо­рмлено по правилам испанского языка, что вряд ли яв­ляется случайным, а потому не может быть исконно канарским. Но отсутствие серьезных лингвистических дан­ных не позволяет сделать какой-либо окончательный вывод.

С проблемой языка канарцев тесно связан и вопрос о загадочном свисте, который до сих пор распространен среди жителей острова Гомера. Еще монахи Бонтье и Ле-верье писали, что жители островов «говорят губами, как будто у них нет языка, и какой-то правитель сослал их в наказание сюда, вырвав языки».

На самом деле язык принимает в свисте самое не­посредственное участие. Еще в конце прошлого века не­мецкий этнограф Кеденфельд изучал таинственное сред­ство общения гомерцев. «Они могут передавать любую мысль с помощью свиста,— писал ученый,— причем на расстоянии до тысячи метров, то есть даже когда крик не имеет смысла». Во время войн этот свист очень по­могал канарцам, они заблаговременно «высвистывали» опасность, а в мирное время извещали о начале празд­неств и о других событиях.

Свист этот может быть самых различных оттенков. Кеденфельд проделал эксперимент, расставив двух жи­телей на расстоянии 50 метров. Он передавал вопрос од­ному из испытуемых, и тот высвистывал его своему парт­неру. Оба человека ни разу до этого не разговаривали друг с другом на языке свиста, к тому же был сильный ветер, но результат признали удовлетворительным.

Язык свиста на острове Гомера сам по себе не уни­кален. Хорошо известен сопособ общения с помощью барабанов в различных районах Африки, когда новость выбивается нехитрым кодом на расстояния до десятка километров — от деревни к деревне. У племени гурунси-нанкансе в излучине Нигера имелась флейта, с помощью которой кочевники общались на большом удалении друг от друга. Ну а что касается свиста, то у индейцев ма сатеков в Мексике этим искусством владеют десятки ты­сяч человек. Старые испанские хроники повествуют о том, что пуэбло, сапотеки и чинантеки умело пользова­лись языком свиста перед атаками.

«Свистящая деревня» открыта в 60-х годах в Турции. Наверняка последуют новые открытия и, конечно, в гор­ных районах. Ученым предстоит выяснить много вопро­сов; таким образом переводятся обычные фразы на язык свиста, как рождаются комбинации свистовых модуля­ций.....

Одной из многих загадок, с которыми столкнулись ученые при исследовании Канарских островов, были на­скальные надписи. Кто оставил их? На каком языке они выполнены? Что означают? Перед учеными встала задача выяснить происхождение этих надписей. Знали о них давно. Еще в XVIII веке Бьера-и-Клавихо упоминал о «таинственных письменах» на острове Пальма. Но боль­ше всего их обнаружено на самом маленьком островке архипелага — Ферро.