Последние Каролинги

Лот Фердинанд

Глава V

С мирного договора в Маргю до смерти Лотаря

(980–986)

Если внезапное нападение Лотаря два года тому назад можно охарактеризовать как безрассудство, то тайный и почти постыдный мир в Маргю – это серьезная ошибка. Из-за него Лотарь потерял престиж, который приобрел в борьбе с императором, и последствия этого мира оказались вполне предсказуемыми – он потерял уважение большинства своих подданных. Стремясь не допустить сомнительного объединения между Оттоном II и Гуго и избежать в будущем предполагаемого столкновения с герцогом, Лотарь вместо этого навлек на себя его гнев. Король должен был понимать, что о его договоре с Оттоном рано или поздно станет известно, и тогда Гуго не упустит возможности тоже вступить в союз с императором. Лотарь в действительности рассчитывал на поддержку Оттона. Но он зря обольщался на его счет. Цель Оттона заключалась в том, чтобы одного за другим ослабить своих старых врагов; впрочем, он не мог оказать помощь Лотарю, так как почти сразу же после встречи в Маргю уехал в Италию.

Вернувшись в Лан, Лотарь отдавал себе отчет, что тайна вскоре раскроется. Тогда, совершая ошибку за ошибкой, он стал держать герцога Франции в стороне ото всех дел, решая все вопросы единолично со своими приближенными. Случилось то, что должно было неизбежно случиться. Очень скоро стало известно, что король тайно заключил мир с Оттоном II. Это известие вызвало бурное недовольство среди сеньоров. Многие в порыве возмущения перешли на сторону герцога Франции, которого считали тяжко оскорбленным тем, что король заключил мир без его ведома. [157] Гуго Капет использовал недовольство,

вызванное поведением короля, но из-за свойственных ему благоразумия (граничившего со слабостью) и нерешительности (граничившей с бездействием) сначала скрыл свою злобу и, следуя неизменной привычке, [158] спросил совета у своих вассалов. Он пожаловался на обман, приписал себе полностью заслугу в поражении Оттона II в 978 году и спросил у вассалов, которые «ему всегда помогали и клялись в верности», как вести себя впредь. Знатные сеньоры (primates)объяснили ему, что он не сможет бороться с Лотарем, поскольку того поддерживает Оттон, и ему следует в свою очередь снискать расположение императора. Это было нетрудно, т. к. Оттон знал, что Гуго превосходит Лотаря в военной силе и богатстве, к тому же, как и Лотарь, герцог был связан с ним кровным родством. Поэтому Гуго Капет тайно отправил к Оттону, находившемуся тогда в Риме, послов с предложением о мире и союзничестве. Оттон благосклонно принял эти предложения, но прежде чем принять окончательное решение, потребовал от герцога личной встречи. Объятия и клятвы, которыми он обменялся с Лотарем меньше года назад, были им уже основательно забыты. Гуго так желал заключить союз с императором, что после ответа Оттона II он принял решение отправиться в Италию, несмотря на длительность путешествия и подстерегающие в пути опасности. Он взял с собой только небольшое число приближенных, необходимое для путешествия, но приказал ехать с ним двум своим лучшим советникам, Арнульфу, епископу Орлеанскому, и Бушару, графу Вандомскому. [159] В марте 981 года Капет отправился в Рим. Свидание герцога Франции и императора проходило в строжайшей тайне, на нем присутствовал только епископ Орлеанский в качестве переводчика, поскольку Гуго не знал латыни. Оттон постарался не вспоминать о прошлом и дал согласие на союзничество. Радушный разговор длился долго, что не помешало императору устроить ловушку своему новому другу; когда свидание подошло к концу, уже выходя из комнаты, Оттон оглянулся на свой меч, который нарочно оставил в кресле. Герцог Франции неосмотрительно нагнулся, чтобы взять его и поднести императору, но тут двери зала распахнулись, и присутствующие чуть было не увидели Гуго в позе вассала императора, с его мечом в руках. Хитрый епископ Орлеанский сразу же разгадал замысел императора. Он бросился к своему сеньору, выхватил из его рук меч, и сам понес его за императором. Оттона настолько восхитил этот поступок, что говорили, будто он часто рассказывал о нем своим приближенным, хваля Арнульфа. Этот случай, впрочем, не испортил добрых отношений двух союзников. Будучи человеком набожным, Гуго использовал свое пребывание в Риме, чтобы помолиться в соборах Святого Петра и Святого Павла, и добился, 1 апреля от папы Бенедикта VII подтверждения реформ, которые он провел в прошлом году в аббатстве Сен-Валери-сюр-Сомм. Гуго Капет простился с императором, и тот дал ему эскорт до Альп.

157

Рихер (131, гл. II, 81) называет его «миром, достигнутым хитростью». На протяжении этого повествования, как и а дальнейшем развитии событий, он выражает свою симпатию Гуго, несмотря на преданность Каролингам, которой он следует по традиции. Историк не прекращая упоминает о «хитростях» Лотаря (131, гл. III, 78, 81, 86, 88, 89); лица, которые предлагают Эмме и Лотарю устроить Людовика в Аквитании, названы им «весьма коварными», так как они не выслушали мнение Гуго Капета, и т. д. Поведение Лотаря было вероломным по представлениям того времени, Он не имел права принимать столь важное решение без согласия магнатов и особенно герцога Франции, своего рода вице-короля этой страны. По крайней мере, именно так я истолковываю фразу «это событие необычайно опечалило сердце франкских князей» из «Санской истории франков». О. Тьерри, Мартен, Мурен и т. д. объясняют ее национальным чувством, оскорбленным отказом от Лотарингии. Сомнительная гипотеза. Рихер просто говорит (II, 81) «возмущенные из-за герцога, негодовали» – из-за герцога, заметим, а не из-за родины. Разве эти предполагаемые патриоты тут же посоветовали Гуго попытаться отбить Лотарингию? Совсем наоборот, примириться с императором, почти стать его вассалом. Один из самых надежных помощников Лотаря в его попытке захватить Лотарингию в 985 г. был граф Шартра Эд. Был ли он побуждаем патриотизмом? Конечно, нет, ибо он же в 992 г. составил заговор с целью отдать Францию в руки Оттона III (131, гл. IV, 97). Нам следует не переносить в X в. наши представления из XIX в. и признать, что патриотизм в нашем понимании слова тогда еще не существовал Основой общества являлось не национальное сознание, а верность Сеньору и Королю. Если Лотарь и навлек на себя возмущение французских сеньоров, то только потому, что ранил их гордость и оскорбил интересы (так как сам же обещал им богатые владения в Лотарингии). Задел ли он их патриотизм? Я в этом сильно сомневаюсь.

158

Рихер пишет (131, гл. Ill, 81): «по своему обыкновению советоваться со всеми (герцог) вызвал к себе сеньоров и повел с ними речь». Эта привычка спрашивать совета у своих вассалов является постоянной чертой Гуго Капета и его наследников. Некоторые ученые желали видеть в королевских советах из наших героических песен исключительно архаическую традицию, восходящую к Германии времен Тацита. Правда же заключается в том, что обычай принимать решение только после согласия вассалов был распространен при Капетингах. Это даже превратилось в настоящую обузу: Людовик Святой в разгар битвы был неспособен сам принять решение и додумался до того, что послал своих сержантов искать вовсю сражавшихся рыцарей, чтобы испросить у них совета. Становится понятно, что предполагаемая архаическая черта из наших героических песен попросту отвечает реальности.

159

Бушар, граф Вандома, был воспитан при дворе герцогов Франции и навсегда остался их верным сторонником. Когда Эймон, граф Корбейля, скончался во время паломничества в Рим, Бушар женился на его вдове Елизавете и получил за ней в приданое графство Корбейль и Мелён; кроме того Гуго пожаловал ему аббатство Сен-Мор де Фосс и даже графство Парижское.

Можно себе представить гнев и беспокойство, охватившие Лотаря, когда он узнал об отъезде Гуго в Италию. Он использовал все средства, чтобы остановить опасного врага. Лотарь написал Конраду, королю Бургундии, своему дяде, умоляя его задержать герцога, когда тот будет пересекать его владения. Королева Эмма, со своей стороны, отправила письмо того же содержания матери Аделаиде и описала ей приметы Гуго. Герцог догадывался о возможных происках короля и постарался вернуться поскорее. Однако, когда он переходил через Альпы, то заметил, что все проходы охраняются, Но ему удалось обмануть шпионов короля Конрада, поменявшись одеждой с одним конюхом из свиты и прилежно выполняя его обязанности. Лишь раз он подвергся серьезной опасности. Однажды вечером он едва не был узнан в одном трактире. Хозяин, подсматривавший в дверную щель, увидел ложного конюха, окруженного слугами, которые готовили ему постель, помогали раздеться, омывали ноги. К счастью, люди Гуго Капета заметили, что их выследили. Они пригласили хозяина войти, и едва он переступил дверной порог, как оказался в окружении слуг герцога, которые направили на него острия мечей, грозя убить его, если он издаст хоть один звук. Несчастный, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, провел в таком положении ночь, На следующее утро его втащили на лошадь и освободили только когда герцог находился уже в безопасности.

Возвращение герцога послужило сигналом к войне. В средневековье войны чаще всего заключались не в генеральных сражениях, а в хитростях, всевозможных кознях, которые строили противнику. В таких войнах оба лагеря не искали возможности сразиться, а разоряли друг друга, громя вассалов и крестьян соперника. С обеих сторон вассалы устали от этой разрушительной и бессмысленной борьбы; они заставили короля и герцога устранить советников, побуждающих продолжать войну. Тогда Гуго Капет и Лотарь уступили более мудрому решению, прекратили вражду и примирились. [160]

160

Рихер (131, III, 89–90) преувеличивает, утверждая, что распря длилась многие годы. Она продлилась чуть более года, поскольку, согласно его же свидетельству (III. 91–93), Гуго и Лотарь примирились во время воцарения Людовика в Аквитании; оно же произошло в 982 г., а Гуго вернулся из Италии самое раннее в конце апреля 981 г.

Неожиданно Каролингам представился случай в значительной степени расширить свою власть. Кто-то, по наущению Жоффруа, графа Анжуйского, посоветовал королеве Эмме женить ее сына на Аделаиде, вдове самого могущественного сеньора центральной Аквитании, Этьена, графа Жеворданского, приходящейся сестрой графу Жоффруа. [161] Они убедили ее, что этот брак даст возможность сосредоточить власть над Аквитанией и Готией в руках ее сына Людовика, поскольку, в силу прав своей жены, он будет владеть наиболее укрепленными городами страны. Кроме того, у этого плана имелось еще одно преимущество, ибо он позволял, в случае необходимости, напасть на Гуго Капета с тыла, владения которого таким образом оказались бы в кольце владений Лотаря и Людовика V. Лотарь согласился со всеми этими предложениями, но посвящать в свои замыслы герцога Франции, а тем более советоваться с ним не стал. Когда Гуго известили об этих делах, он подавил злобу и не противоречил. Приготовления для воцарения Людовика V в Аквитании были колоссальными. Созвали знать, загружали всевозможными продуктами телеги, забрали с собой королевские инсигнии. Лотарь, Эмма и Людовик в сопровождении большого количества всадников направились в Аквитанию к Вё-Бриуд. Аделаида приняла их с великими почестями, и в день бракосочетания с Людовиком V она была коронована епископами – вероятно, Гуго, главой архиепископства Буржского, сыном Тибо Плута, Бегом, епископом Клермона, и Ги, родным братом новой королевы Ги, епископом Пуи.

161

Аделаида – дочь Фулька II Доброго Анжуйского, род. в 950 г. Первым браком сочеталась с Этьеном, графом Жевордана и Бриуда (ум. в 975 г.?), вторым – с Раймундом, графом Тулузы (ум. в 978 г.), третьим – с Людовиком V (развелись в 982 г.), четвертым – с маркграфом Прованса Гильомом Арльским (970–993/994 гг.). Ум. в 1026 г. – Коммент. редактора

Оставляя своего сына править в центре Аквитании, Лотарь нисколько не отказывался от суверенитета над этой областью, равно как и над Готией и Испанской Маркой. Ведь именно к нему обращались аббаты этих регионов с просьбой подтвердить их право на владения и иммунитет, Король находился в Броссаке на Альере, когда, по просьбе Ильдезинда, епископа Эльна и аббата монастыря Сен-Пьер де Розес, он подтвердил владения этого монастыря. Находясь в Пареньтиняке на Альере, в двадцати километрах на север от Броссака, он даровал те же милости Сениофреду, аббату Риполя.

Лотарь допустил ошибку, оставив без помощи и совета своего сына, совсем юношу, который женился, едва достигнув пятнадцати-шестнадцати лет. Разница в возрасте между Людовиком и Аделаидой с самого начала не способствовала их взаимопониманию. Вскоре они перестали жить под одной крышей и встречались только время от времени. Молодой, легкомысленный Людовик V очень быстро растратил все свои средства и оказался в такой нищете, что не мог больше содержать воинов, а также обеспечивать свои личные нужды. Мечты о господстве в Аквитании очень быстро рассеялись. Присутствие Людовика в этих краях вовсе не усилило власть Каролингов, но подорвало ее авторитет и сделало из нее всеобщее посмешище. Лотарю пришлось смириться с совершенной ошибкой и отправиться к своему сыну, где он его оставил чуть меньше двух лет назад. На обратном пути в Бриуд он посетил Лимож и приказал Гигу, аббату Сен-Марсьяля, окружить аббатство стенами. Что касается Аделаиды, то она, не чувствуя себя в безопасности при французском дворе, бежала в Прованс и вышла замуж за Гильома I, графа Арльского, еще при жизни Людовика V. Затея, которая обещала способствовать укреплению авторитета Каролингов, привела совсем к противоположному результату. Со следующего года внимание Лотаря было направлено совершенно в иную сторону. Неожиданно произошли события, которые увлекли его и заставили отказаться от планов в отношении Аквитании.

Вторгнувшись в Италию, Оттон намеревался завладеть Апулией и Калабрией, которые являлись приданым его жены Феофано, [162] сестры восточных императоров, Василия II и Константина VIII. Его планы натолкнулись на сильное сопротивление. В течение двух лет он сражался с византийцами и сарацинами, 13 июля 982 года они нанесли ему ужасное поражение; императорская армия была уничтожена в Калабрии, в устье Кораса. Оттону удалось спастись вплавь. Его подобрал византийский корабль, но он смог обмануть команду и укрыться в Боссано, где оставались в безопасности императрица и епископ Меца Теодорих. Калабрия и Апулия остались в руках врагов. В довершение всех несчастий, взбунтовались датчане и славяне. Присутствие императора было более необходимо в Германии, чем в Италии, где он упорно оставался еще в течение года. Он хотел отвоевать Южную Италию. Но ему не было суждено осуществить свой замысел. В течение нескольких дней он страдал от лихорадки, после чего скончался (Рим, 7 декабря 983). Оттону II тогда исполнилось двадцать восемь лет.

162

Феофано – византийская принцесса, с 972 г. супруга императора Оттона II. – Коммент. редактора.

Аделаида – дочь Рудольфа II, короля Загорской Бургундии, супруга короля Италии Лотаря, с 950 г. – супруга Оттона I, германского короля и императора. – Коммент. редактора

Правление Германией перешло к его трехлетнему сыну, Оттону III. Он бы коронован в Ахене 25 декабря, в соответствии с обещаниями, сделанными ранее немецкими и итальянскими сеньорами на собрании в Вероне (I июня 983), когда еще не знали о кончине ого отца.

Весть о смерти императора дошла до Германии лишь в последние дни декабря или начале января 984 г. и тут же повлекла за собой весьма значительные последствия. Как только Оттон умер, а его сына некому было воспитать и защитить, многие сеньоры и думать забыли о повиновении ребенку, другие же оставались ему верны и, не без оснований, хотели приставить опекуна к маленькому Оттону Ш. Кандидатуры его матери Феофано и бабки Аделаиды мало подходили на эту роль, в особенности первой, которая по происхождению была гречанкой. Еще два года назад она обнаружила настроения, оскорбительные для германцев; узнав о разгроме имперской армии в Калабрии, ее первым желанием было посмеяться над поражением своего мужа и восхвалить победу своих соотечественников, византийцев. Все опасались, что под ее влиянием Оттон III, которого уже называли греческим ребенком, станет чуждым своей родной стране. Будущее показало, что это мнение было небезосновательным.

Во главе партии недовольных находился герцог Баварский, которого еще называли Гезилон, [163] он приходился кровным двоюродным братом покойному императору. Он не переставая волновал Германию своими мятежами еще во время правления Оттона II. В 974 г. его хитростью заманили в ловушку, затем выпустили на свободу, в 976 г. он снова взбунтовался, но без особого успеха. Его лишили Баварии, заключили под стражу и поручили охране Фолькмара, епископа Утрехтского. Когда после смерти императора его выпустили на волю, Генрих тут же выпросил у Барина, архиепископа Кельна, юного Оттона, ссылаясь на свои права опекуна. В один миг Генрих оказался во главе могущественной партии, состоящей из германских и лотарингских недовольных, авантюристов и изгнанников Генрих вовсе не был бесталанным и вульгарным властолюбцем. Он подкупал знатностью своего имени, известностью, своим красноречием и деньгами. Таким образом, ему удалось по первому зову привлечь людей, таких, как Барина, архиепископ Кельна, Экберта Трирского, Гизелера Магдебургского, епископов Баварии, наконец, Теодориха Мецкого.

163

Генрих Баварский (Гезилон) – двоюродный брат Оттона II, герцог Баварии с 955 г.; лишен герцогства после мятежа против императора 976 г. – Коммент. редактора