Последние первые планетяне
Шрифт:
По поводу залегшей на дно шайки товарищи собрались на станции на «Глотке». После возвращения из Сима троица частенько встречалась там, подальше от нежелательных ушей – обсудить ситуацию, сложившуюся из-за решения Николая Давыдова помочь Призракам. Дело Моргунова к тому дню стало пробуксовывать. Полицейским только и оставалось, что ожидать возвращения Сергея Леонова, единственного способного внести заметный вклад в следствие. У Давыдова, Камиллы и Минина появились свободные деньки, чтобы вернуться к их общему тайному предприятию.
Изначально собраться на «Глотке» предложил Антон. Парень обещал хорошие вести и не обманул: разговор прошел в исключительно позитивном ключе. Во-первых, по заверениям Минина, который, может, и был далек от большой политики, однако,
Тем более что с одним из важнейших решений последнего времени тот, по-видимому, не оплошал. Второй хорошей вестью, принесенной Мининым, стала его плодотворная беседа с Констанцией, которая, как выяснилось, состоялась у них ранним утром на секретном месте в «борейском проходе». Антон не успел оповестить коллег, просто потому что Охота назначила ее поздней ночью. Он отправился на нее, только расцвело. Даже Диана, проснувшись утром и обнаружив жениха второпях завтракающим перед сменой, не заподозрила, что тот отлучался по неотложным делам. Так или иначе, новости, которыми Констанция поделилась на встрече, весьма пришлись Давыдову по нраву. Женщина сообщала, что, так как за недели, прошедшие после Сима, положение Призраков не пошатнулось, она теперь доверяет лояльности Николая. Чтобы лишний раз не мутить воду, Призраки Охоты на некоторое время обязались прекратить какую-либо активность в окрестностях Борей-Сити. Решили, в спокойных условиях офицерам удастся докопаться до правды касательно гибели прошлого старшины. Камилле таковой жест Констанции показался несколько снисходительным. Все же и она не могла не согласиться, что избавится от одной проблемы в текущем их положении не лишне. Офицеры сочли, что теперь сумеют бросить все силы на то, чтобы вывести Михаила Моргунова на чистую воду. Может, с одним закрытым большим делом к ним вернется профессиональная удача.
Когда молодые люди обсудили насущное, и Давыдов уж было собрался возвращаться в управление, Минин остановил его:
– Погоди, босс! – бросил он и, странно переглянувшись с Камиллой, не сумел сдержать улыбки. – Есть еще дельце…
– Слушаю, – отозвался Николай недоуменно.
Антон переступил с ноги на ногу, будто засомневался. Леонова напутственно хлопнула приятеля по плечу, и первый помощник заговорил:
– Хотел спросить… – промямлил он. – Думаю, согласишься ли… – (Камилла за спиной Минина иронически закатила глаза). – Ты в курсе: Мила с Дианой – лучшие подруги с начала времен. Еще девчонками договорились, что станут свидетельницами друг у друга на свадьбах. – Антон погрустнел: – У меня же ни с кем не бывало такой дружбы. Чтоб – не разлей вода.
Давыдов тревожно проглотил подступивший к горлу ком.
– К чему клонишь?
– Громов всегда говорил, – тем временем с серьезным видом продолжал Минин, – мол, настоящий законник обязан доверять коллегам, словно членам семьи. Только так порождается настоящая сплоченность. Пожалуй, это верно, – всплеснул он руками, – учитывая, какая хрень иной раз творится на фронтире! Я собираюсь последовать его совету…
– Каким образом? – все еще негодовал Николай.
– Только не хочу, чтоб это было пустым трепом. Понимаешь?
– Честно? Ни капли.
Давыдов выразительно замотал головой, и следящая за несуразной сценкой Камилла не выдержала. Она сочувственно потрепала приятеля по плечу и выпалила:
– Да скажи ты прямо!
– Сказать что? – пожал плечами старшина.
– Да господи! – тогда расхохоталась Леонова. – Антон хочет спросить, не согласишься ли стать шафером! Он до смерти боится получить отказ!
Съежившись и заломав руки, первый помощник обиженно фыркнул на подругу.
– Это нешуточное дело, – проговорил он, уткнувшись взглядом в грязный пол станции. – Не всем повезло с человеком заранее…
– Это правда? – улыбнувшись, переспросил Николай. – Ты думал предложить мне роль шафера? Почему?
Антон поднял глаза и пристально поглядел на старшину.
– Я же сказал, – вымолвил он через паузу. – Учитывая, сколько мы уже прошли вместе, и сколько нам еще предстоит пройти, я б хотел верить, что мы станем не просто коллегами, но настоящей семьей.
– Как завещал Громов, – подмигнув, вставила Камилла.
– Точно. Как завещал Василий. Что скажешь?
Минин с нетерпением уставился на товарища, и на миг станцию сковало невыносимым напряженным молчанием.
Старшина не то чтобы всерьез раздумывал над ответом. Он собирался немедля сказать, что согласен на предложенную честь, однако ни с того ни с сего растерялся. До него внезапно дошло, что слова, произнесенные первым помощником про самого себя, идеально применимы к его же собственной, Николая Давыдова, жизни. Проведя немало лет в одном из крупнейших мегаполисов мира, Николай пересекся с невообразимым числом людей. С каждым из которых у молодого офицера завязались отношения того или иного сорта: от одноразового знакомства до крепкой дружбы, от мимолетного флирта до серьезного романтического приключения. Все же никто из тех, кто казался Давыдову близким при жизни в Бинисе, на самом деле не являлся таковым. Наверное, это еще один номер в бесконечной цепочке иллюзий большого и шумного мира, думал Николай. Тот создает видимость, что люди живут теснее друг к другу, чем когда-либо, хотя, по сути, находятся дальше некуда. Во всяком случае, Давыдов только на фронтире осознал, что, как Антон, не мог сказать про кого-либо, что они с ним – «не разлей вода».
По приезду в Борей-Сити ситуация разительно переменилась. То чувство одиночества, с которым Николай сходил с поезда несколько месяцев назад, выглядело отголоском далекого прошлого. Сперва молодой офицер сблизился с Бобби, затем – с Мининым и Милой. Вопреки размолвке и откровенный обман с их стороны, Николай тем не менее чувствовал, что парочка может действительно стать ему ближе, нежели просто добрыми коллегами. Причина крылась вовсе не в прощении. Ну или, во всяком случае, не в том возвышенном смысле прощения, про которое талдычат на утомительных воскресных проповедях, но про которое ни один человек в наши дни не знает ровным счетом ничего. Просто было что-то такое в открывшейся Давыдову фронтирской жизни, что заставляло верить, что узы между людьми подчас возникают вопреки обстоятельствам. Что поразительно, Николай не мог объяснить природы этого явления. Ему и не требовалось. Было достаточно просто взглянуть в испуганное лицо Антона Минина, чтобы понять: этот молодой человек до боли искренен.
Давыдов решил более не затягивать с ответом. Понимая, что пауза затянулась, и Антон счел это дурным знаком, старшина усмехнулся, мол, молчанием помучил приятеля и немедля протянул Минину раскрытую ладонь.
– Почту за честь, – проговорил Николай, и они крепко пожали руки.
Засияв от радости, Антон переглянулся с подругой, и девушка, предвкушавшая момент вот уже несколько дней, восторженно накинулась на друзей. Она с редким для себя восторгом поздравила обоих, словно это было то событие, ради которого они в принципе повстречались. Она тотчас стала рассуждать, как чудесно будет, если Давыдов придет на церемонию с Бобби, и какой будет дивный вечер для всех парочек в Борей-Сити, а то и в целом свете. Старшина с Мининым насмешливо переглянулись, потому как таковая идеалистичность была абсолютно не в стиле всегда серьезной и грубой ковбойши, коей Леонова предпочитала выставлять себя. Она сама поняла это и оттого, залившись краской, замолчала, но молодые люди уже не могли сдержать смеха от ее милой странности.