Последние войны
Шрифт:
Игорь хотел еще купить сестре своей жены – паранджу. Девочкой она была капризной, избалованной родителями и поклонниками, училась в выпускном классе, а Игорь вот хотел заранее подумать о ее платье на выпускном вечере.
– Ха-ха, – смеялся Сергей, узнав об этой задумке Игоря, – а она на тебя не обидится
– Да и пусть. Зато забавно будет на нее посмотреть, когда я ей паранджу привезу?
Афганская одежда, как и во всем мире, менялась в зависимости от модных веяний, правда здесь изменялся не фасон, а цвет. Осенью 2001 года писком моды была паранджа небесно-голубого цвета и штаны с рубашкой – темно-зеленого.
Достать самые популярные расцветки оказалось задачей не простой. Вероятно, афганские
– Великолепная чодори, – расхваливал свой товар продавец.
– Ого, а что так и должно быть? – спросил Игорь у продавца, рассмотрев, что паранджа в том месте, где должна находиться голова, полностью закрыта.
Продавец на пальцах стал объяснять, вывернув паранджу наизнанку, что поверх сетки, закрывающей лицо, нашивается еще и ткань. Ее надо прорезать, прежде чем надевать, и если такая ткань на сетке есть, то это означает, что паранджу никто не надевал, и никто еще не носил. Объяснение было очень интимным, ну прямо как лишение девственности.
Продавец предложил им еще и по паре сандалий. Расхваливая свой товар, он прищуривал глаза и пытался сказать, что без этих сандалий, весь костюм будет смотреться не полно.
Поторговавшись и прилично сбив первоначальную цену, Сергей и Игорь обзавелись несколькими тюками, обмотанными вощеной бумагой и перевязанными веревочками.
Они уж решили отправиться домой, но водитель сказал, что рядышком находится его родная деревня и он всех приглашает к себе домой в гости. Откажешься от такого приглашения – нанесешь смертельную обиду, да и чего отказываться? Сергею было интересно оказаться у кого-то дома.
Переваливаясь через рытвины и вымоины, машина подъехала к двухэтажному дому. Он, как и все строения здесь, был сделан из глины, никаких украшений снаружи не было, внутри тоже. На второй этаж снаружи вела хлипкая лестница, которая чуть трещала под ногами. На втором этаже оказалось столько же комнат, что и на первом – по три, но размерами они были поменьше, освободившееся пространство занимала открытая площадка. Балконом ее назвать как-то язык не поворачивался, потому что никаких перелил не было. Вероятно, во время жары на нее натягивали брезентовый тент и пили здесь чай. Хозяин дома с гордостью показывал свои апартаменты.
Стены дома были голыми, только висела пара ковров, да на полу валялась плетенка. Женщинам он заранее приказал носа гостям не показывать, или вовсе на время визита отправил их к соседям.
Сергей обратил внимание на телевизор, который стоял в углу комнаты на невысокой тумбочке. Его корпус был сделан из дерева, а внутренности, наверняка, набиты лампами. Чтобы привлечь покупателей, пиратская фабрика, на которой собирали телевизор, чуть изменила название известной фирмы и поместила на передней панели надпись SHIVAKA. В Москве в самом начале 90-х подобная продукция завалила все рынки, которые были забиты электроникой SONEY и кроссовками Abibas.
Телевизор был, скорее всего, только украшением дома, как обычная тумбочка, и не работал.
– А теперь давайте покушаем, – сказал водитель.
Все сели на пол, стульев не было, но был маленький столик высотой чуть ниже колена, так чтобы за ним было удобно сидеть по-турецки. Младший сын хозяина принес большую лоханку плова. Оказалось, что готовили его не на дизельном топливе, как у генерала на бывшей советской базе, а на хорошем масле, так что плов не отдавал прогорклым привкусом.
– Хотите телевизор посмотреть? – сказал водитель, оглядывая гостей и проверяя какой эффект произведет его предложение.
– Что, электричество есть? – спросил Сергей.
– Нет, – заулыбался водитель тому, что русский задал правильный вопрос.
Оказалось, что в тумбочке, на которой стоял телевизор, хранился огромный аккумулятор, который водитель снял с какого-то грузовика. Аккумулятор соединялся с телевизором хитрой системой проводков. Водитель включил телевизор, лампы внутри него, накаляясь, сильно затрещали, будто взрывались, экран стал медленно оживать, сперва стал мутным, потом посветлел, из динамика полилась человеческая речь, которую то и дело заглушали сильные помехи и щелчки. Экран рябило, по нему шли светлые точки, называемые снегом, за которым практически ничего невозможно было разглядеть.
Программы переключались вручную, водитель провернул несколько раз рычаг, выбирая ту из программ, где помех было меньше всего. Везде помехи были примерно одинаковыми, так что в итоге он остановился на каком-то спортивном канале, который шел из Пакистана, кивнул на телевизор гостям, спрашивая у них – хотят ли посмотреть этот канал. Сергей и Игорь кивнули, все равно они ничего не видели и слышали только шум помех.
По обочине дороге шло несколько людей с автоматами Калашникова наперевес. Кто-то из них, услышав шум приближающейся машины, остановился и поднял руку, приказывая остановиться.
– Эй, бача, не подвезешь? – закричал он, когда водитель затормозил рядышком.
– Рад бы, да сам посмотри – мест совсем нет, – сказал водитель, кивая на своих спутников.
– Жалко, – сказал вооруженный человек.
Машина тронулась с места, а когда чуть отъехала, то Сергей спросил у Шурика – кто эти люди.
– Ополченцы домой идут на выходные.
Оружие ополченцы забирали с собой, совсем как в Израиле, где военные, которых тоже отпускали домой на выходные, не расставались с оружием и на дорогах постоянно встречались солдаты, которые просили их подвезти. Порой, они проезжали от казармы до своего дома чуть ли не через всю страну, благо Израиль – не очень большая страна, а любой водитель считал за честь подвезти военного. Афганским ополченцам больше приходилось рассчитывать на свои ноги. Просто машин в стране было гораздо меньше, чем в Израиле, встретить попутку – считалось за большую удачу и пока до дома доберешься на своих двоих отмахаешь километров сто. Дня два понадобится. Только и успеешь дойти, а уже назад надо собираться – в казарму.
Дома Сергей стал читать книжку, увлекся, и оторвался от страниц, лишь услышав, что за порогом дома что-то сильно завывает, будто там бродит страшный сказочный зверь. Он разрывает на части всех, кого встретит.
– Что такое? – спросил Сергей.
– Буря начинается, – сказал Игорь, – пока ты читал – я получше полиэтилен на окнах закрепил, а то сорвет, песок налетит, завтра тогда целый день выметать придется.
Завывания становились все страшнее. Ветер начал прикасаться к окнам и двери, проверяя их на прочность. Небо стало таким темным, что на нем уже не было видно звезд. Наконец порыв ветра, будто таран, ударил в окно, край полиэтилена оторвался, стал трепетать, а в дом залетела горсть песка. Сергей бросился заклеивать окно, но, казалось, что кто-то схватил полиэтилен по другую сторону и хочет его вырвать из рук. Американцы держали оборону у других окон. На улице творилось что-то невообразимое, но сквозь мутный полиэтилен это было трудно разглядеть, а можно было только представить. Сергей подумал, что у тех бедолаг, кому не хватило места ни в гостинице, ни в домах и кто живет в палатке, а то и в спальном мешке – этот ураган унесет прочь и разрушит их жилища, а наутро они будут бродить по улицам города, как беженцы. Придется уступать им часть своей жилплощади, пока они не раздобудут новых палаток.