Последние войны
Шрифт:
– Где генерал? – спросил Сергей через Муни, хотя звание это на всех языках звучит очень похоже, и солдаты поняли бы его и без переводчика.
– Да вон он, – стали махать солдаты в сторону одного из разрушенных зданий, – с бородой.
Там и вправду сидел на ковре, скрестив ноги по-турецки, какой-то военный и мирно трапезничал, не обращая никакого внимания на суету мира, потому что ничто его не могло отвлечь от вечернего приема пищи. Это была святая церемония. Вокруг него стояла многочисленная свита, готовая выполнить любой каприз своего начальника. На их лицах застыли подобострастные выражения, как будто они без всяких слов, произносили фразу «что изволите?» и подливали воду
То, как ел командир части, являло собой настоящее шоу, от которого было трудно оторваться. Обычно на одного человека насыпали в плошку несколько горстей плова, а поверх них водружали один кусок мяса. Но этот военный, которого все именовали генералом, вовсе не был обыкновенным человеком. Здесь он был богом. Перед ним стояла овальное железное блюдце с низкими бортиками, над которыми высилась гора плова, а на ней лежал не один, а три куска мяса, каждый из которых был уже покусан.
Командир части плевал на пальцы, сложенные горстью, затем водил ими по бокам плошки, собирая рис в комочек, чуть катал его в пальцах, делая рисовые колобки, затем отправлял его в рот, с удовольствие облизывал пальцы и запивал водой из плошки. Отпив немного, начальник принимался за один из кусков мяса, вгрызался в него, откусывал приличный кусок, медленно пережевывал и вновь запивал водичкой. С пальцев у нег стекал жир, жиром была заляпана и плошка.
Муни пошел первым наводить мосты, подобострастно встал перед командиром части, что-то сказал ему, показывая на стоящих чуть в отдалении Сергея и Игоря.
Командир части кивнул и что-то сказал в ответ. Приободренный Муни помчался к журналистам.
– Просит присесть, – сказал переводчик, – отведать угощение.
– Какое на хрен угощение отведать, – процедил сквозь зубы Сергей, – нам снимать надо. Мы не успеем, если с ним есть будем.
– Закон гостеприимства. Надо поесть с хозяином. Обидите, если откажетесь.
– Обидим, – согласился Игорь, посмотрев на Сергея, – тогда он нам вообще снимать ничего не даст.
– Обидим, – сказал Сергей, – пошли есть.
Радушный хозяин указал жестом, что гости могут присаживаться напротив него, а когда они сели, тоже, как и генерал, скрестив по-турецки ноги, им принесли огромные плошки с рисом и кусками мяса. Сергей, увидев это угощение, почувствовал, что живот его начинает недовольно ворчать. До той поры они с Игорем все старались исключить из своего рациона местную пищу, видели ведь, что с коллегами стряслось, у них еще хватало консервов, чтобы с голоду не помереть. Но ведь когда-то и они бы закончились и им волей-неволей все-таки пришлось бы отведать местных яств. К ним надо было приучать желудок постепенно, съедая каждый день по маленькому комочку риса. Постепенно увеличивая эту порцию, так люди, которые боялись, что их когда-нибудь попытаются отравить, приучали свой организм к мышьяку. Метод был проверенным и действенным, но напасть свалилась на головы Сергея с Игорем неожиданно, не успели они еще подготовить свои желудки к такому испытанию.
«Будь, что будет», – мысленно прошептал Сергей.
– Давайте кушать, – расплылся в улыбке генерал.
Его свита не принесла журналистам ни вилок, ни ложек. Может они просто не подозревали о существовании таких столовых приборов, привыкнув есть руками. Но есть руками было очень неудобно. Масло и жир пачкали пальцы, стекали по губам и подбородкам.
Рис готовили на очень специфическом масле, от него появлялся ужасный привкус, прогорклый какой-то. Складывалось впечатление, что это и не масло вовсе, а дизельное топливо, которое слили из бака ближайшей грузовой машины и на нем то и готовили этот рис. От него в лучшем случае будет изжога, а в худшем –
Но в грязь ударить лицом было нельзя. По тому, как они себя вели в таких ситуациях – местные будут судить обо всех русских. Советские солдаты, что здесь воевали в восьмидесятых, оставили о себе отличные воспоминания и местные, многие из которых были в отрядах душманов в то время, теперь чмокали губами и говорили, что с русскими воевать было приятно. Это настоящий противник. Не то, что американцы.
– Очень вкусно, – сказал Сергей, делая вид, что ему очень понравились и рис, и мясо.
Генерал удовлетворенно кивнул после его слов, а вся его свита заулыбалась, будто ее очень сильно беспокоило – понравится гостям угощение или нет, и от этого зависело – не разгонит ли их всех хозяин после трапезы, чтобы набрать более прилежную свиту из числа подчиненных.
Поднесли пиалы с водой. Ситуация напоминала ту, что рассказывал Задорнов, дескать в плошке, что ему поднесли – персик плавал, вот он и выпил содержимое. Откуда же он знал, что вода не для питья, а для мытья рук. Сергею и в голову этого не пришло, он уже стал подносить плошку к губам, когда генерал, увидев такой конфуз, опередил Сергея и запустил в свою плошку измазанные жиром и маслом пальцы. Он ведь мог и не делать этого, дождаться, когда гости выпью воду, и только потом помыть свои пальцы. Свита от такого, наверное, позабавилась бы. Но он не стал ставить гостей в неловкое положение.
Сергей так и не смог смыть весь жир с пальцев, они все равно были покрыты противной слизью. Генерал тем временем, чуть откинулся назад и посмотрел на гостей, а Сергей догадался, что наконец-то трапеза закончилась, и пришло время разговора.
– Что вам надо? – спросил генерал.
– Надо, чтобы ваши солдаты немного побегали, пока не стемнеет. Нам надо снять их обучение.
– Чтобы побегали? – спросил генерал, потом засмеялся, оттого, что просьба была такой несущественной, а он то в голове, наверное, вообразил, что русские попросят его атаковать позиции талибов. – Пусть побегают, ради бога. Хоть всю ночь. Им полезно, – махнул он рукой.
В анекдоте, маленький мальчик, который все никак не мог заснуть, просил у своего папы – командира части, чтобы слоники побегали. Папа, устав укладывать малыша, кричал: «Рота – подъем. Газы».
Сергей представлял – какие были бы лица у наших солдат, прикажи им командир, после того, как они бегали весь день на учениях, опять немного потренироваться. Они проклинали бы всеми плохими словами, которые знали, приехавших к ним журналистов, но афганцы приказ еще немного побегать встретили восторженными криками, будто только и мечтали о новых тренировках и были очень раздосадованы тем, что они так быстро закончились.
Они выстроились на плацу в несколько шеренг и пошли в атаку сомкнутыми рядами, как ходили в наступление армии в прошлые века, но с появление пулеметов и автоматов, от такого построения быстро отказались и только в фильме «Чапаев» так же наступали капелевцы. Атака называлась психической. Она проходила без единого выстрела. У капелевцев просто закончились патроны, но в фильме об этом, конечно, не говорится. Какой-то красноармеец, сидя в окопе и посмотрев на белогвардейцев, восторженно протянул; « красиво идут». «Интеллигенция», – прокомментировал другой, и начал стрелять по наступающим из винтовки. Очень знаковый эпизод. Он невольно показывал – с кем боролись большевики.