Последнии? день империи
Шрифт:
…Молодой мужчина с густой растрепанной шевелюрой выходит на веранду маленького домика, где в кресле сидит женщина, которая греется на солнце и ласково гладит внушительный живот.
– Осталось совсем немного, – шепчет она со счастливой улыбкой. – Через три дня ты появишься на свет.
– Тьяна… – мужчина растерянно ерошит свои волосы и поправляет очки. – Думаешь, это правильно? То, что мы делаем… И то, что будет потом… С ней…
– Конечно.
– Но это ведь ребенок. – Он садится на подлокотник и хмуро смотрит на свою жену. – Наш ребенок. Который родится для того, чтобы умереть.
– Не переживай, –
– Тьяна…
– Все будет хорошо, – повторяет та, прижимая к животу ладонь. – Наша дочь спасет Нортан. А Нортан будет ей благодарен…
Последний шаг дался легко. Я просто ступила в пустоту, где не было никакой опоры, но не упала. Голубоватый свет лился отовсюду, даже из-под закрытых век. И я сливалась с ним, чувствуя, как через меня проносятся обрывки прошлого, настоящего и будущего. Чувствуя, как моя суть растворяется в них, становясь частью Нортана. И как невидимый ветер уносит мой последний выдох:
– Позаботься о них…
– Обещаю, – шепчет мне мир.
…Светловолосая женщина идет по лугу, заросшему травой и цветами. Солнце ласково пригревает, а легкий летний ветерок шаловливо треплет пряди длинных волос. Воздух вокруг напоен тем самым ароматом, который бывает только летом: ароматом жизни, тепла и свободы.
Впереди бежит мальчишка с растрепанными темными волосами. Он пытается поймать крупную яркую стрекозу, но та не дается в руки. Летает кругами, играя, садится на худое детское плечико и тут же срывается прочь.
– Маркус, не убегай далеко, – зовет женщина скорее для приличия.
– Ну ма-а-ам…
– Маркус Кайер!
Махнув на стрекозу рукой, мальчишка задирает голову вверх, замечает в небе стремительно приближающуюся темную точку и бросается к матери:
– Там папа летит!
– Уже?
Женщина поднимает голову и всматривается в небо. Темная точка быстро превращается в летающий автомобиль, гладкий, блестящий свежим лаком. Он опускается на землю, водительская дверь открывается, и оттуда выглядывает мужчина с очень светлыми серыми глазами. Он подхватывает запрыгнувшего на колени сына и улыбается жене:
– Поедем домой…
ЭПИЛОГ
Высокий мужчина в строгом черном мундире стоял у окна своего кабинета и смотрел, как ливень поливает Атараксию. Это лето было очень ясным и теплым, но жара уже изрядно утомила людей, и теперь они искренне радовались дождю. Будущие студенты не стали исключением и весело носились по газону внизу, прямо под окнами ректорского кабинета, совсем забыв о том, что великий и ужасный ректор может их увидеть. Впрочем, тот не собирался мешать чужому веселью, пусть оно его изрядно раздражало.
– Ректор Кайер? – стук в дверь заставил мужчину обернуться.
– Да, госпожа Мельвинг?
– Все личные дела абитуриентов переданы в канцелярию. – Седовласая дама поправила очки. – Я могу уйти пораньше? Помните, я говорила, у моего внука день рождения.
– Конечно, помню. – Ректор улыбнулся уголками губ. – Идите.
Госпожа Мелвинг, бессменный ректорский секретарь, попрощавшись, скрылась в приемной. Кастэр Кайер вздохнул, достал из шкафа бутыль виски, налил немного в бокал и сел в свое кресло. Но
Да, с того дня, когда Иллара Дэй спасла целый мир, пожертвовав собой, прошло восемнадцать лет. Восемнадцать лет, за которые мир изменился так сильно, что это казалось неправдоподобным. Годы, полные перемен, потрясений, а для него, Кастэра, еще и полные боли.
Жертва Лары не была напрасной. В Нортан действительно вернулась магия. Особенно сильно магическая вспышка зацепила тех, кто находился рядом с источником. Нортан как будто щедро одаривал людей, пришедших ему помочь, излечивая раны, раздувая искру магического дара. Кастэра вспышка так вообще превратила в сильнейшего мага на всем материке, если не в целом мире. Но самому одаренному тогда на это было плевать.
Иллара погибла, и жизнь потеряла для него всякий смысл. Он так и остался бы там, в долине, но Нейт и Хиро, пришедшие по следам магии, выволокли оттуда практически силой. Впрочем, Касу это не очень помогло. При первой же возможности он оставил их и ушел к себе в лес, в дом на берегу реки Игалин. Где просидел почти год, каждый день напиваясь до беспамятства, чтобы забыть боль потери.
Из леса его вытащил Нейт. Просто один раз явился, приложил его каким-то заклинаем, макнул головой в чан с водой и сказал, что Лара расстроилась бы, если бы узнала, как бездарно Кастэр Кайер тратит бесценный дар, ради которого она пожертвовала жизнью. А не помогает восстанавливаться спасенному ей миру.
И Кас будто очнулся. Ведь Лара действительно подарила ему будущее, которым маг так легкомысленно пренебрег. Это было похоже на кощунство, на самую черную неблагодарность, и Кастэр понял, что не может так поступать и дальше. Стоило жить, пусть не ради себя, а хотя бы ради памяти Иллары.
Он вернулся с Нейтом в Атараксию и стал делать все, чтобы магия и маги заняли положенное им место. Тем более, что узнавший об этом Дариан Третий полностью встал на сторону одаренных и даже предложил Касу должность своего советника. Но тот предложение не принял, отдав должность вернувшемуся из лесов Аурелию Амалору. Ему показалось более важным искать и помогать тем, у кого проснулся дар. Ведь это происходило не только с детьми, которых в первый год родилось очень много, но и со взрослыми. Поэтому маг основал университет, куда могли прийти все, обладавшие хоть каплей дара.
Было непросто. Иногда невыносимо. Особенно, когда в самом начале молодые студентки изо всех сил пытались заполучить в свои сети холостого мага в самом расцвете сил, обласканного императором и слывущего настоящим героем. Но оно того стоило. И сейчас Кастэр Каейр возглавлял самый большой в Равероне магический университет, куда съезжались учиться маги не только со всей империи, но и из других стран.
К слову, студентки к нему уже почти не липли. Несмотря на привлекательную внешность (а благодаря магии он выглядел и чувствовал себя лет на тридцать максимум), Кастэр Кайер жестким подходом заработал себе славу женоненавистника. Но самого мага это волновало мало. Все эти годы он хранил верность той, кто сумела навсегда занять его сердце.