Последний американец
Шрифт:
Сергей пригнулся и бесшумно, рысью двинул перпендикулярным курсом приближающейся группе. Судя по воплям, были они явно из курсантов. Выбежав на другую освещённую аллею, он также быстро постарался зайти той компании в тыл, чтобы на всякий случай проконтролировать. Но это казалось излишним. С той стороны раздались сначала очень фривольные замечания и предложения от какого — то из курсантов прерванные звуками глухих ударов и воплями пострадавших. Через несколько секунд на перекрёсток аллей выплыла неспешным шагом Ситара, мимолётно, будто
Сергей быстро, также рысью, пробежался до пересечения аллей, чтобы узреть тех, кто посмел напасть на Ситару. Там брели двое, поддерживая не совсем пришедшего в себя третьего.
— Ты сдурел Конрад!!! Это же была та самая принцесса! Ты чего, не узнал её?! Ведь папаша у неё… у-у жуть!!!
— Ты чё, последний «Лайф» не смотрел?! — добавил второй. — Там же про эту семейку… подробно! Дед у неё командовал там чем — то под Нью — Мадрасом. Вся семья — военные!
— Хорошо, что не прибила… — после паузы ответствовал пострадавший.
Увидевший такую живописную картину Сергей расслабился. Видно было, что Ситара в целом знала качества этих балбесов. Поэтому, учитывая подготовку к этому десанту, ничем не рисковала. К тому же её как броня защищала слава семьи. Единственно, что не понравилось Сергею, так это то, что газетчики вот так широко пропиарили её. Это могло доставить очень большие трудности и опасности.
Только к побитым балбесам, всё это не относилось. Тут уже можно было отвести душу.
Сергей стал поперёк аллеи, подбоченился и всей своей позой выразил крайнее презрение ко всей троице. Ещё поиздевался над ними пройдясь нелицеприятно, в одном длинном монологе и по ним самим, и по родителям, и по уровню их интеллекта.
Компания, уже оскорблённая тем, что их, здоровенных мужиков, побила «какая — то девчонка», дружно кинулись на обидчика. Даже не совсем пришедший после удара ногой по голове третий, кинулся вослед. Но именно этого и добивался от них Сергей. Он достойно принял всю тройку нападавших, расшвырял по окрестному кустарнику, и с чувством выполненного долга отправился в своё общежитие. На харях нападавших синяков существенно прибавилось.
Каким — то образом, но история с нападением на Ситару и последующим избиением нападавших, стала известна на отделении Астрогации. То, что нападавшим наподдал ещё и Диего Гонсалес, с отделения Армейской Разведки, как — то отошло на второй план. То, что он «априори» должен был защитить даму, отодвинуло его чуть ли не в категорию зрителей и просто свидетелей. Однако то, что именно Ситара их поколотила, стало известно слишком широко.
Памятуя замашки «этой принцессы», и её повадки королевской кобры, когда она считала, что честь касты ущемлена, тут же всю вину списали на неё. Так что её вызов к куратору, для неё самой и для её окружения не стал большой неожиданностью. Впрочем, по части сочувствия или осуждения, вся масса учащихся на отделении, разделилась примерно пополам.
Очень многие недолюбливали Ситару «за надменность». А точнее, за то, что она не подчинялась «общепринятым» правилам негласной иерархии, сложившейся в этой среде. Многие даже подозревали, что соображения касты, которой раз за разом мотивировала свои поступки Ситара — лишь прикрытие её независимого характера и полное нежелание повиноваться тем, кого она считала того недостойными.
Этим же неприязненным к ней отношением, объяснялась и та интрига, в которую она попала, в связи со столкновением с курсантами соседнего отделения.
— Ты в курсе того, что на тебя накатали эти куры?
Майор, вызвавшая Ситару «на ковёр», сделала неопределённый жест, из которого следовало, что она под «курами» имеет в виду всё женское население Отделения Астрогации.
— Примерно. — Сдержанно ответила та.
— Они тебе шьют расизм и расовые предрассудки. К тому же, те придурки, что на тебя напали, видно из соображений защиты наплели чёрт его знает что.
Майор неприязненно швырнула на стол только что прочитанный рапорт.
— И что ты им сказала? — с угрозой спросила майор. — Там, во время конфликта, что они так тебя возненавидели.
— То, что есть. Что они грязь под моими ногами. Неприкасаемые. Шудры.
— Только этого не хватало! Значит это правда…
Майор побарабанила раздражённо пальцами по столу и посмотрела на сохраняющую ледяное спокойствие Ситару — Гиту.
— Кастовые предрассудки, милочка, надо изживать! Ты находишься в современном, а не патриархальном обществе. У нас так разговаривать с мужчинами не принято.
— Кастовые предрассудки, мэм, тут не причём. Если кто мне противен, я это говорю прямо. А тот курсант, к тому же напал на меня.
— Стоп! Остановись! — подняла руку майор. — Как напал?
— Обыкновенно, мэм! Пытался облапать. Да ещё был сильно пьян.
— Ясно! — отрезала Энн. — давай договоримся: я улаживаю это дело, а ты помалкиваешь.
— Что ему грозит мэм? — спросила Ситара, как — то подозрительно заинтересованно.
— А ты, наверное, рассчитываешь, что его будут четвертовать? — ядовито поинтересовалась майор.
— Я не настаиваю. — Царственно ответила Ситара, вовремя вспомнив о своём происхождении и кастовых законах. Майор шумно втянула в себя воздух.
Чуть помолчав майор продолжила отчитывать Ситару.
— Твоё счастье, что твои предки — герои Нью — Мадраса, и всякие нападки на тебя тут же будут истолкованы в политической плоскости. Но и это только до определённого предела! Ты это понимаешь?
— Извините, мэм, но есть также пределы, за которые не позволено выходить даже в вашем обществе. А тот курсант, которого я ударила — он вышел. Он нанёс мне тяжкое оскорбление.