Последний «бизнес»

Адамов Аркадий Григорьевич

А Павел Григорьевич был человеком опытным, наблюдательным и чутким, особенно если дело касалось его Анки…

Они приехали на инструментальный завод, когда заседание штаба дружины уже началось. В большой комнате за столом сидели Чеходар, старик Проскуряков, инженер Рогов и другие члены штаба. Тут же присутствовали и ребята из бригады Вехова, не было только Тарана.

Поодаль от всех на стуле сидел Степа Шарунин.

Лицо его покрылось красными пятнами, он, не отрываясь, смотрел в пол, теребя в руках мятую кепку.

Вся его тщедушная фигура в старом потертом пиджачке

выражала предельное отчаяние и испуг.

При взгляде на Степу Аня почувствовала и облегчение и острую, режущую жалость.

Павел Григорьевич поздоровался с сидящими у стола членами штаба, добродушно кивнул ребятам и сел рядом с Чеходаром. Аню поманил к себе Николай. Ее вдруг удивили смущенные глаза, когда он смотрел на нее. Но все происходящее вокруг было так важно и необычно, что Аня тут же забыла об этом.

Говорил Чеходар:

— …Обстановку мы, таким образом, выяснили. Конечно, Шарунин вел себя трусливо, недостойно. Думаю, в этой части все ясно?

— Куда яснее, — сердито сказал Проскуряков, вертя в руках очки. — Позор, чистый позор на нашу голову.

— Из дружины придется исключать, — заметил Рогов.

— Не спешите с выводами, Дмитрий Александрович, — как можно мягче возразил Чеходар. — Парень он молодой, его воспитывать надо. Исключить всегда успеем. И потом… надо учесть и другой аспект этого инцидента. В каком же виде мы предстанем? Лучшая в районе дружина и вдруг…

Он покосился на Артамонова, но тот сидел с таким невозмутимым видом, что Чеходар при всем желании не смог уловить его реакции на свои последние слова. «Должен же он в конце концов понимать, что и сам окажется в неприглядном положении. Ведь всюду хвалит нас, ставит в пример». И, не вытерпев, Чеходар спросил:

— Как ваше мнение, товарищ Артамонов?

Все посмотрели на Павла Григорьевича, и он не спеша ответил:

— Надо выяснить картину и в другой части.

— Именно! — запальчиво вставил Коля Маленький и указал на угрюмо молчавшего Куклева. — Вот он кое-что добавит.

Тот неохотно возразил:

— Нечего мне добавлять.

— Как нечего? — взорвался Коля Маленький. — Это он просто его жалеет! — Вовсе я не жалею… — Тогда говори то, что нам сказал. Он, — Коля Маленький указал на Шарунина, знал эту тайну, знаком был. Это факт или фантастика? — грозно обратился он к Степе.

Тот молчал, взволнованно шмыгая носом и не отрывая глаз от пола.

— Отвечай, Шарунин, отвечай, — сурово сказал Проскуряков.

Но Степа продолжал молчать, только по впалым щекам его вдруг потекли слезы.

— Ну, а что бригада думает? — спросил Чеходар, взглянув на Николая, и мысленно прибавил: «Надеюсь заступитесь за товарища?» — Это вам лучше всего Борис скажет, — хмуро откликнулся Коля Маленький. — Объективнее по крайней мере.

Никто из посторонних не понял намека. Только Чеходар испытующе и чуть насмешливо посмотрел на Николая. И тот невольно потупился.

— Мы три фактора увязываем, — как можно спокойнее произнес между тем Борис Нискин, стараясь не глядеть на Шарунина. — Его знакомство с этой шпаной, бегство во время драки и то, что им, по-видимому, стал известен наш план.

Наступило тягостное молчание.

Николай

с самого начала дал себе слово не вмешиваться. Ребята хотят решать без него — пусть решают. Он видел, что Чеходар пытается спустить вопрос на тормозах, не выносить сор из избы: для него главное — это не портить репутацию дружины в глазах начальства. Еще бы! Это ведь и его собственная репутация. А что от этого пострадает дело, его не волнует. Николай чувствовал, как растет в нем неприязнь к этому человеку. А тут еще и Куклев и даже Борис явно не договаривают. «Увязываем три фактоpa…» А какие выводы из этого делаем? И только Коля Маленький, который так открыто демонстрирует свое новое отношение к нему, Николаю, остается и здесь до конца непримиримым. «Что за парень!» — с невольным восхищением подумал Николай.

Молчание нарушил стоявший в дверях Огнев, он только что пришел.

— Я думаю, если Шарунин выдал план, то он должен сознаться! Ведь парень в конце концов свой. Ну, слабость, трусость проявил. Бывает… с некоторыми. Так ведь, Степа, а?

Но Степка молчал, с шумом втягивая ртом катившиеся по щекам слезы.

— Я не понимаю, — хмуро произнес Коля Маленький, — мы его уговаривать будем или судить?

Аня поглядывала на суровые, замкнутые лица ребят. «А еще товарищи! — думала она. — И Николай молчит… И Тарана нет… Почему его нет в такой момент?» Она уже собралась было спросить об этом Николая, даже наклонилась к нему, но вдруг Степа упрямо, с отчаянием произнес, не поднимая головы:

— Ничего я не выдавал, и… делайте, что хотите…

— А ребят этих ты все-таки знаешь? — поинтересовался Рогов.

— Факт это или фантастика, тебя спрашивают? — горячо подхватил Коля Маленький.

Степа упрямо молчал.

— Нехорошо ведешь себя, Степан, — покачал головой старик Проскуряков. — Стыдно мне за тебя.

Ну вот! И этот жалеет, и этот не видит, что произошло. А произошло самое худшее, что могло быть.

И Николай, не выдержав, хмуро и твердо произнес:

— Пусть не врет. Он выдал план. А это предательство. И нечего тут крутить.

Чеходар в упор посмотрел на Николая.

— У тебя есть доказательства?

— Это же ясно!

— Значит, основываешься на интуиции? — усмехнулся Чеходар. — Это, дорогой мой, мало, чтобы человека позорить. Да еще публично.

— Не надо так ставить вопрос, товарищ Чеходар, — прервал, наконец, свое молчание Артамонов. — Интуиция, между прочим, вещь не плохая. Но здесь еще и логика и кое-какие факты, — и жестко закончил: — Я согласен с Веховым. Полагаю, в дружине Шарунину не место. И пусть это нам всем уроком послужит, — и он мельком взглянул на Чеходара.

«Все понимает и рубит как надо», — подумал Николай. Аня с удивлением посмотрела на отца: вот он, оказывается, каким бывает!

С мнением Артамонова согласились все члены штаба. Только Чеходар счел нужным оговориться:

— В решении отметим, что это частный случай и честь дружины не марает.

— Ну, это как сказать, — покачал головой Артамонов.

— Позору теперь не оберешься, — мрачно констатировал Илья Куклев.

Коля Маленький шумно вздохнул и как-то неопределенно, в пространство произнес: