Шрифт:
Глава I
ЗАПИСКА
Под высокие застекленные своды вокзала врывались паровозные гудки, то резкие и короткие, как удар хлыста, то длинные, тоскливые, как вой зверя. Ворвавшись, гудки, даже самые могучие, мгновенно растворялись в напряженном и, кажется, никогда не затихающем вокзальном гуле.
Дальние дороги, встречи и расставания, тревоги, волнения, заботы, обостренные последними минутами перед неизбежным рывком вдаль, заставляют людей особенно громко смеяться, иной раз плакать и всегда волноваться в накаленной сутолоке перрона,
Впрочем, Бориса Нискина, худого долговязого парня в ковбойке с закатанными рукавами и соломенной шляпе, все это не касалось. Его никто не провожал, за него никто не волновался. Он даже несколько свысока, независимо поглядывал сквозь стекла своих очков на окружающих, спокойно прогуливаясь по перрону. В руке у него был небольшой спортивный чемоданчик. Что еще надо для командировки на три дня?
Между прочим, больше всего места в чемоданчике занимали драгоценные четырехгранные пластинки к незатачиваемым резцам, ради которых Борис и приехал сюда в командировку. В его городе таких не оказалось. После невообразимого шума, поднятого бригадой токарей, Госплан республики выделил, наконец, им эти пластинки. И бригадир послал за ними Бориса. Здесь тоже пришлось побегать. Но все же Борис побывал и в театре и даже на стадионе: что делать, если сюда приехала любимая футбольная команда.
Борис разгуливал по платформе, рассеянно поглядывая по сторонам. Кругом шумели, суетились люди — до отхода поезда оставалось несколько минут.
Борис подумал, что можно, пожалуй, зайти в вагон, но в этот момент кто-то подбежал к нему сзади и закрыл ладонями глаза.
— Попался! Ну, теперь угадай, кто это? — прозвучал за его спиной веселый девичий голос.
Ладони были нежные, легкие и едва уловимо пахли какими-то духами, а голос был чертовски знаком.
— Ну, не знаю, не знаю. Сдаюсь, — снисходительно пробасил Борис, не пытаясь, однако, отвести от глаз девичьи ладони.
— Эх, ты!
Девушка рассмеялась, и в тот же миг Борис увидел перед собой Аню Артамонову. Вот так встреча!
Красивая девушка эта Аня, стройная, с пышной копной золотистых волос, небрежно собранных на затылке, и темными, веселыми, горячими глазами. На Ане было легкое красное в белых горошках платье, на загорелых ногах сандалии.
Аня была в Москве и возвращалась переполненная впечатлениями. Борис еле сумел пробиться сквозь поток ее восторженных слов и со сдержанной, чисто мужской солидностью сообщить о своей командировке.
— Знаю, — кивнула головой Аня. — Читала вашу «молнию», да и в райкоме у нас вы много шумели. Только я думала, что Николай сам поедет или…
— …или пошлет Тарана?
Борис постарался вложить в эти слова весь сарказм, на какой был способен. Но Аня лишь с улыбкой махнула рукой:
— Что ты! Его нельзя, он легкомысленный.
Но тут, покрывая гул человеческих голосов на перроне, раздался удар колокола.
— Ой, сейчас отходит! Бежим! — воскликнула Аня, хватая Бориса за руку. — У тебя какой вагон?
— Четвертый.
— Мой! Вот здорово! Бежим!
Оказывается, увлекшись разговором, они довольно далеко отошли от своего вагона.
Поезд уже тронулся, и полная симпатичная проводница шутливо погрозила им свернутым в трубочку желтым флажком.
Задыхаясь от бега, они вошли в узкий коридорчик купированного вагона.
— Приходи ко мне, слышишь? — сказала Аня.
Борис кивнул головой.
В купе оказалось всего два пассажира. Пожилой тучный человек, читавший книгу и поминутно вытиравший пот с разгоряченного, красного лица, не поднял головы, когда Борис вошел. Зато второй пассажир, паренек в черной с серебряной полоской нейлоновой рубашке, заправленной в узкие кремовые брюки, необычайно обрадовался его появлению.
— Ого! Какая радость! Вас само небо послало.
На подвижном лице его блестели черные, чуть навыкате глаза. Иссиня-черные волосы были гладко зачесаны назад. Тонкая ниточка усов и длинные, косо побритые виски придавали ему фатоватый вид.
Молодые люди познакомились.
— Жора Наседкин, студент, — представился паренек.
Потом Борис спросил:
— А почему меня к вам небо послало?
Жора быстро придвинулся к нему и, слегка понизив голос, горячо ответил:
— Конечно, небо! Я всю дорогу ломаю себе голову, как познакомиться с этой девушкой, и вдруг вижу тебя сначала с ней на перроне, а потом у себя в купе. — Жора легко и свободно перешел на доверительное «ты». — А чем она занимается?
— Инструктор райкома комсомола.
— Ого! — Жора даже присвистнул. — Серьезный товарищ. Но все равно. Познакомишь?
Борис ощутил некоторую неловкость. С одной стороны, для отказа вроде бы и нет никаких оснований, но с другой… Василий Таран, лучший друг, ухаживает за Аней.
Борис пробормотал сначала что-то неопределенное, вроде «как-нибудь потом», «если будет случай», но потом ему вдруг стали противны эти уловки, и он сказал, как всегда, прямо и серьезно:
— У нее уже есть избранник. Кстати, мой друг. Так что не стоит и знакомить.
Правда, насчет «избранника» Борис явно преувеличил, но ситуация в целом была изложена предельно четко, хотя и пристрастно. Борис ожидал обиды, но Жора оказался парнем миролюбивым и оптимистичным.
— Чепуха! — решительно ответил он. — Избранник еще не муж, это раз. А друг — это тоже не причина. Все равно от знакомства ты ее не убережешь, слишком красивая. А так по крайней мере у тебя на глазах…
Жора добродушно подмигнул. Но Борис не принял шутки. Давая понять, что он не намерен продолжать этот разговор, он демонстративно вынул из кармана дорожные шахматы и углубился в решение какого-то этюда.
Толстяк объявил, что идет в ресторан.
Не успела дверь закрыться за ним, как снова порывисто откатилась в сторону, и на пороге появилась Аня.
— Ну конечно, — смеясь, произнесла она. — Его ждешь, а он — пожалуйста, играет себе. Невозможный человек!
— Понимаешь, — смущенно ответил Борис, засовывая шахматы обратно в карман. — Я тут… в общем уже собрался…
— Вы его накажите, — посоветовал Жора. — А то он и сам не идет и других не пускает. Высшая степень эгоизма!
Аня улыбнулась.