Последний бог
Шрифт:
– Семейству вообще не повезло, – продолжала мадемуазель Валуа. – Отца-банкира убили нацисты, старший его сын, он был еще совсем мальчиком, сгинул в концлагере, а дочка... С ней тоже произошла какая-то неприятная история. Ах да, она оказалась в интернате и, кажется, подожгла его или что-то другое в таком роде сделала, а потом утопилась. Видимо, сказались гены эксцентричной и неуравновешенной Джеральдины!
Стараясь сдержать слезы, Вера вышла от мадемуазель Валуа. И только оказавшись одна, девушка дала волю чувствам. Обычно только во сне к ней приходили персонажи из прошлой жизни – тетя Эмма,
Может, мадам Фиалка поможет ей найти родственников? Вера пыталась дозвониться до особняка, но, странное дело, никто не брал трубку. Обычно девушку из школы забирал автомобиль, но сейчас ей пришлось воспользоваться поездом, а потом такси.
Она прибыла к особняку под вечер. Девушка поднялась по ступенькам к двери и увидела, что та опечатана. Тогда она отправилась в бордель, хотя дала маме слово не появляться там без особой надобности. Но именно такой момент и наступил!
Вместо здания, в подвале которого находился публичный дом, она обнаружила пепелище. Что здесь произошло? И где мама? Остерегаясь обращаться в полицию, девушка навела справки у обитателей квартала красных фонарей и узнала следующее. Четыре дня назад полиция штурмом взяла публичный дом: имело место особая операция. Многие были арестованы, в том числе и мадам Фиалка.
Вера бросилась в тюрьму, желая получить свидание с мадам, но ей было отказано. Она также узнала, что не имеет права возвращаться в особняк, который, вероятнее всего, будет конфискован, ибо был нажит преступным способом. Видимо, мадам Фиалка прогневила кого-то из своих покровителей, и тот покарал ее, решив разрушить все, что она создала.
Лишь через два дня девушка добилась встречи с мадам Фиалкой. Та была настроена по-боевому и рвалась в бой.
– Они за это поплатятся! – кричала женщина. – У меня в борделе перебывала половина Национального собрания и почти все правительство, а также сливки парижского общества! Стоит мне раскрыть рот, и карьеры очень многих рухнут! А я не собираюсь молчать, детка, пускай знают, что мадам Фиалка умеет постоять за себя!
День спустя Веру настигла весть о том, что мадам Фиалка скончалась в камере от инфаркта. Конечно же, девушка не поверила официальной причине смерти. Да и в кругах, где вращалась мадам, шептались о том, что ее устранили как опасную свидетельницу – она знала слишком много порочащего и компрометирующего из жизни сильных мира сего.
Потрясенная Вера не знала, что делать. Раньше у них с мамой было много друзей и знакомых, но после ареста и смерти мадам Фиалки все забыли о ней. Вера попыталась обратиться к нескольким влиятельным приятелям мадам. Один из них, все-таки пустивший девушку к себе в кабинет (другие велели слугам выпроводить ее вон), цинично заявил:
– Ваша матушка пыталась шантажировать известных лиц, а подобное всегда чревато неприятными последствиями. Она сама виновата в своей участи, и если вы, милая моя, не хотите разделить ее судьбу, лучше забудьте обо всем. Смиритесь с потерей дома и денег: у вас ведь осталось самое ценное, что есть у человека, – жизнь!
Вера вернулась в школу. Однако и там она не могла оставаться дольше, чем до конца семестра: требовалось вносить плату, а денег у нее не было. Собрав немногочисленные вещи, девушка вернулась в Париж, поселилась в крошечной квартирке и попыталась найти работу. Ей повезло – она смогла устроиться в ночной клуб уборщицей.
Как-то, просматривая очередную газету в поисках более приличного места работы, Вера наткнулась на первой полосе на статью о банкире Жан-Жаке Трюффо. О нем говорилось, что он – гордость Франции и стоит во главе одного из самых крупных в Европе финансово-кредитных институтов. Его личное состояние исчисляется несколькими миллиардами франков...
С фотографии на девушку смотрел господин, который когда-то подарил ей плитку шоколада: он был у них в гостях накануне смерти тети Эммы. В голове Веры мелькнула мысль – а ведь ее отец, Альфред Вайнгартен, был чрезвычайно богатым человеком. Часть его состояния была конфискована нацистами, но даже после бегства во Францию он оставался мультимиллионером. А Жан-Жак Трюффо являлся правой рукой отца и теперь руководит банком, до сих пор носящим имя Вайнгартена.
Она же – единственная дочка Альфреда и Джеральдины! Ее старший брат погиб в концлагере, соответственно, выходит, что она... Что она имеет право на состояние отца! Незадача только в том, что, по официальной версии, Вера Вайнгартен утонула в Сене, сама же она по документам является дочерью мадам Фиалки. Та могла бы подтвердить, что дочерью ее Вера стала при помощи взятки, данной чиновнику министерства внутренних дел, однако мадам уже мертва. Остался Жорж, находящийся в тюрьме. Он тогда нашел труп и выдал его за «мертвую Веру». Но поверят ли ему полиция и прокуратура?
Девушка решила отправиться к месье Трюффо, он наверняка сможет ей помочь.
Банкир обитал в гигантском особняке в стиле раннего классицизма, окруженном прелестным садом. У ворот ей пришлось долго объяснять по домофону дворецкому, что она желает видеть месье по личному делу, но тот никак не желал пускать ее.
– Для вас у месье Трюффо нет времени, – заявил дворецкий.
И тогда Вера, отчаявшись, крикнула:
– Скажите ему, что речь идет об Эмме Вайнгартен и ее племяннице!
Домофон отключился. Вера подождала пять минут и, поняв, что слуга не доложил хозяину, поплелась прочь. Внезапно до нее донесся окрик: по тропинке от дома спешил мужчина, по всей видимости, дворецкий.
– Мадемуазель, месье Трюффо немедленно примет вас, – сообщил он, отпирая ворота. – Прошу вас!
Окрыленная успехом, девушка прошла в особняк, обставленный с не меньшими изяществом и помпой, чем Версаль. Ее проводили на третий этаж, где находился кабинет банкира. Золоченые двери распахнулись.
Месье Трюффо встретил ее со сладкой улыбкой на устах. Девушка ожидала, что он узнает ее, однако этого не произошло. Конечно же, ведь он видел ее, когда ей было двенадцать, с тех пор прошло много лет!
– Чем могу помочь, мадемуазель? – Трюффо указал ей на кресло около огромного письменного стола, над которым висел его собственный портрет. – Мне доложили, вы желаете побеседовать со мной об Эмме Вайнгартен и ее племяннице.
Что ему сказать? Так и заявить: она и есть та племянница?