Последний бой Василия Сталина
Шрифт:
Чтобы смягчить гнев отца, Василий предложил Кудрину поехать вместе с ним и помочь оправдать опоздание: якобы оно случилось из—за отказа мотора. «Пришлось согласиться, — вспоминает Александр Васильевич, — но, как только мы переступили порог, тут же последовал жесткий укор Иосифа Виссарионовича: „Что это такое? Генерал Советской Армии не может вернуться в срок?“ — и т. д. и т. п. Никаких оправданий произнести не удалось, жесткость интонации не позволяла этого сделать». (Г.А. Савельев, Василий Сталин на «Московском море»)
«Да и позвонить вот так запросто отцу, зайти, как дети к родителям или родители
И фамилией своей, отцовской, как честью дорожил. Сталин — это была уже фамилия официальная. И Василий при рождении был отцом записан как Сталин. Света заменила после смерти отца. Василий это не одобрял. Его вынуждали сменить, но он был неуклонен! В Казани ему дали паспорт с измененной фамилией. Для него это был удар и оскорбление, потому что он почитал отца более всего на свете! И никогда бы не дал своего согласия на изменение фамилии, полученной при рождении. В этом отношении он был человеком даже жестко принципиальным. Перезахоронили в 2004 году опять же не под своей фамилией, которую он носил с рождения, — Сталин, а под прошлой фамилией отца — Джугашвили» (Сергеев А. О друге незабвенном. К 85–летию со дня рождения В.И.Сталина. // Завтра. — 21 марта 2006 г. — № 12 (644)).
И напоследок маленький образчик нормальных семейных отношений, которые культивировались в семье Сталиных, характеризующий дружелюбную и доверительную обстановку между отцом и сыном: «Вскоре Василий, уже не просто летун, а будущий командир — человек, ответственный за дела и судьбу боевого коллектива, за жизнь каждого летчика, делится с отцом своими тревогами по поводу Липецких курсов:
«Здравствуй, дорогой отец!
Как твое здоровье? Как ты себя чувствуешь?
Я недавно (22, 23–го и половина 24–го) был в Москве, по вызову Рычагова, очень хотел тебя видеть, но мне сказали, что ты занят и не можешь.
Рычагов вызывал меня по поводу учебы. Летать мне тут опять не дают. Боятся, как бы чего не вышло. Он меня вызывал и очень сильно отругал за то, что я начал вместо того, чтобы заниматься теорией, ходить и доказывать начальству о том, что необходимо летать. И приказал об этом вызове и разговоре доложить тебе, но я тебя не видел.
Все же Рычагов приказал давать мне летать столько же, сколько летают и остальные. Это для меня самое главное, так как я уже 2 месяца не летал и если так пошло бы и дальше, то пришлось бы учиться сначала летать.
Вообще от курсов ожидали все слушатели большего. В Люберцах и многих других частях летают на новых машинах МиГ, Як, ЛаГГ, а у нас на курсах командиры эскадрилий летают на таком старье, что страшно глядеть. Летают в большинстве на И–15.
Непонятно, кем мы будем командовать. Ведь к июню месяцу большинство частей будет снабжено новыми машинами, а мы, будущие командиры эскадрилий, не имеем понятия об этих новых машинах, а летаем на старье. Проходим в классах И–16 и мотор М–63 и М–62. По—моему, лучше было бы нас учить мотору 105 и 35 и самолету Як и МиГ, потому что, когда мы придем в часть, нам не придется летать на И–15 и И–16. А тот командир, который не знает новой материальной части, не может командовать летчиками, летающими на ней.
Слушатели получают письма от товарищей из частей и, правду говоря, жалеют о том, что не находятся в части, летают на старых машинах без охоты, а лишь для того, чтобы выполнить задание. Да это вполне понятно. Люди тут собрались по 1000 и 2000 часов летавшие, почти все орденоносцы. У них очень большой практический опыт. И вполне понятно, что им надоело летать на старье, когда есть новые хорошие машины. Это мне все равно на чем летать, так как у меня этого практического опыта мало. А им, конечно, хочется нового.
К тому же были случаи, когда эти старые самолеты не гарантировали благополучного исхода полета. Например, отлетали фонари, отлетали щетки крепления крыльевых пулеметов. А такие случаи очень редко кончаются благополучно. В данном случае все обошлось хорошо только благодаря тому, что на этих самолетах были старые и очень опытные летчики.
Вот, отец, обо мне и курсах пока все.
Отец, если будет время, то напиши хоть пару слов, это для меня самая большая радость, потому что без тебя ужасно соскучился.
Твой Вася. 4.3.41 г.».
И ни слова о свадьбе с Галиной Бурдонской, которая состоялась на днях — только о деле. Может, кто и сочтет это неуважением к семейным ценностям, но Василий, равно как и его отец, всегда посвящал большую часть времени делам, связанным со службой народу. Поэтому только из Липецка Василий сообщил отцу о состоявшемся событии — как бы просил благословения. Иосиф Виссарионович и благословил сына правительственной депешей: «Что ты спрашиваешь у меня разрешения? Женился — черт с тобой! Жалею ее, что вышла замуж за такого дурака». Василий понял: отец согласен.
«А Иосиф Сталин не только согласился. В кремлевской квартире он выделил молодым комнату, на свои деньги распорядился купить им спальный гарнитур, обитый темно—бежевым бархатом, повесить бархатные шторы на окна. И это была уже царская роскошь, в той же кремлевской квартире в спальне отца Василия стояла походная солдатская койка, жесткая, по—казарменному заправленная. Однако Василию и Гале тот гарнитур из обычного мебельного магазина служил недолго. В мае 1941–го они вернулись в Москву, а в июне началась война. Так что обоим запомнились счастливые первые месяцы их жизни в общежитии для красных командиров, в небольшой комнатке, где охотно собирались летчики, и было всегда по—молодому беззаботно и весело…» (Грибанов С. Хроника времен Василия Сталина. — М., 1999).
Но самое интересное заключается в том, что мифы о сыне Сталина начали рождаться еще при жизни вождя, и когда — в 1951 году, во времена триумфа Василия Иосифовича. Бывший советский специалист по ракетному делу профессор Г. Токаев близко знал Василия Сталина, которого называет «зверски избалованным школьником, впервые выпущенным во внешний мир». «Несмотря на очень скверную успеваемость в Качинской летной школе, где он имел особого инструктора, В. Сталин был выпущен в ВВС без единой плохой отметки… Все необузданные выходки сходили ему с рук». «Его тащили за уши наверх, не считаясь ни с его силами, ни со способностями, ни с недостатками, — думали угодить отцу» (Tokaev G.A. Stalin Means War. London, 1951. P. 120).