Последний бой
Шрифт:
— Поймите, господин фельдмаршал, это для меня чрезвычайно много значит, — и Грибоваль отстегнул от пояса шпагу и протянул ее Ласси. Фельдмаршал снова переглянулся с Салтыковым, прося помощи, но тот лишь пожал плечами и развел руками, предлагая старому другу самому решить эту так внезапно свалившуюся на него проблему. — Я прошу вас, господин фельдмаршал, как прославленного воина и дворянина.
— Я не удивлюсь, Петр Петрович, — задумчиво произнес Салтыков по-русски, подозревая, что француз, если и знает язык, то чрезвычайно неважно, — если в итоге выясниться, что виной такому поведению чья-нибудь пара прекрасных глаз. И что господину Грибовалю очень нужно попасть в Петербург. Мы же не знаем,
— Да, я припоминаю какой-то светский скандал при Молодом дворе с участием этого господина, — Ласси внимательно смотрел на француза, который нахмурившись следил и пытался переводить то, о чем они негромко переговаривались. — Но подробностей не помню, увы. Дело было во время путешествия по Российской империи их высочеств. Мда. И что же мне делать? — он отчасти понимал стремление инженера, особенно сейчас, когда город захвачен, но его контракт с Фридрихом все еще не давал ему просто сорваться с места и уехать. В этом плане такое древнее понятие, как личный плен, действительно было выходом. В плену был, что здесь непонятного? За него даже можно выкуп будет запросить. Или же он сам в итоге откупиться. Но выделять людей для сопровождения этого безумца? — Вот что, господин Грибоваль, я могу сейчас объявить вас своим пленником, но вы должны будете дать мне клятву дворянина, что сами прибудете в Петербург, и будете там находиться, ожидая моего возвращения, после чего я и решу вашу судьбу. — Глубоко вздохнув, произнес Ласси. — Только на этих условиях я могу выполнить вашу нелепую просьбу. И да, оставьте шпагу при себе. Она может вам пригодиться в дороге. Идет война, и на дорогах неспокойно.
— Я даю слово дворянина, — Грибоваль повесил оружие снова на пояс и глубоко поклонился. Все формальности были улажены, и он теперь со спокойной совестью мог помчаться за Ксенией, чтобы призвать мерзавку к ответу.
Когда он вышел чуть пошатывающейся походкой, Ласси переглянулся с Салтыковым и она расхохотались.
— Господи, неужели и мы в возрасте этого юнца были такими же идиотами? — вытерев слезы, задал вопрос Салтыков.
— Поверь, Петр Семенович, мы были гораздо хуже, — Ласси был почти на двадцать лет старше графа, но это все же не мешало им дружить и понимать друг друга. — Смех смехом, но теперь нужно выяснить, зачем граф де Лалли продел столь дальний путь, — добавил фельдмаршал разом посерьёзневшему Салтыкову, который вскочил из кресла и направился к дверям, чтобы приказать позвать сюда нежданного гостя.
На постоялый двор, который Криббе при содействии Румянцева полностью выкупил на сегодняшнюю ночь, мы прибыли уже затемно. По дороге поговорить с Петькой мне не представилось никакой возможности, потому что Карл Александр Лотарингский оказался весьма любопытным типом, который не хотел упускать ни слова. Именно поэтому я снова ехал в карете с герцогом, отослав Петьку, который вернулся в свою колымагу.
— Я краем уха слышал про некое пикантное происшествие, которое произошло с вашим... — Карл Александр замялся, прикидывая, как может обозвать Румянцева. Ничего толком не придумав, потому что не знал истинного Петькиного положения при дворе, закончил как можно нейтральнее. — С вашим офицером. Это может быть довольно хлопотно, на самом деле. была бы это женщина, успевшая к этому времени сочетаться законным браком, никто бы слова ни сказал, и последствия зависели бы лишь от того, насколько муж привязан к паршивке. Но, речь идет о девице благородного происхождения.
— Уверяю вас, ваше высочество, я понимаю, что возможны трудности, — прервал я его разглагольствования.
— Тогда, я надеюсь, вы знаете также, как и разрешить данное недоразумение,
— Ваше высочество, я очень прощу вас не нагнетать панику на меня раньше времени. Вдруг все не так ужасно, как мы уже навоображали.
— Да, обычно, в таких случаях, все в итоге становится еще хуже, — кивнул герцог и мы замолчали, погрузившись каждый в свои мысли.
Криббе встречал меня на улице. Когда я выскочил из кареты, по почувствовал, как ледяной ветер бросил мне в лицо горсть ледяной крупы. Вот только такого стремного изменения погоды нам не хватает для полного счастья.
— Ваше высочество, скорее сюда, — придерживая на голове шляпу крикнул Криббе, распахивая передо мной и заодно перед герцогом Лотарингским дверь постоялого двора.
Мы вошли в теплый зал под завывание ветра.
— Боже, ну что за погодка, — прошипел я, с остервенением стряхивая со шляпы успевший налететь на нее снег.
— К утру она смениться, ваша милость, — я обернулся, посмотрев на угодливо склонившегося передо мной хозяина.
— Откуда ты это знаешь? — я стянул плащ, бросил его в руки Федора, моего личного слуги, который, почти, как и все мое окружение, сам назначил себе эту должность и тут же принялся ее выполнять. Я даже не помню, на каком этапе моей жизни появился этот здоровый угрюмый мужик. Он просто появился и постоянно был рядом, несмотря на свои размеры умудряясь оставаться настолько незаметным, что я порой даже забывал о его присутствии.
— Так старые кости Ганса Фишера никогда его не обманывают, — хозяин улыбнулся и демонстративно потер спину, намекая на свой жуткий радикулит.
— Хорошо бы они и в этот раз тебя не обманули, — я подошел к огромному очагу и протянул руки к огню. В очаге на вертеле жарилась туша поросенка, глядя на которую я почувствовал голод. Надеюсь у него найдется что-то кроме этой туши и обязательной для подобного рода заведений кислой тушеной капусты. Ко мне подошел Петька, молча становясь рядом. — Как ты решил проблему со служанкой для своей монашки?
— Нанял девицу порасторопней, — пожал плечами Петька. — Вы к ней подниметесь, ваше высочество?
— Ты совсем дурак? — я повернулся к нему. — А может мы вдвоем с тобой в спальню к девице завалимся и устроим весьма пикантные игрища втроем?
— Но мы же не будем ничего подобного делать, — буркнул Петька, у которого, похоже, это непростое, не могу поспорить задание, все мозги съело.
— Пра-а-в-да? — протянул я. — А ты докажи.
— Но... — он осекся и хлопнул себя по лбу ладонью. Наконец-то, до этого убогого дошло. — Я не буду бегать, если придется жениться, — он сильно побледнел, но говорил твердо.
— Просто позови ее. Через дверь и очень вежливо. Возможно, тебе не нужно будет идти на подобные жертвы.
Я отвернулся от него и снова уставился на огонь. Все-таки те, кто говорит, что на огонь можно смотреть бесконечно, пытаясь уловить все изменения, которые происходят в поленьях, как меняется на них рисунок, как разлетаются искры, когда полено падает, перегрызенное юркой саламандрой... Во всем этом есть нечто гипнотическое, настолько залипательное, что порой теряется само понятие времени.