Последний царь (Николай II)
Шрифт:
И сразу после чтения бумаги Юровский рывком выхватил свой «кольт».
Юровский: «Команде заранее было указано, кому в кого стрелять, и приказано целить прямо в сердце, чтоб избежать большого количества крови и покончить скорее…»
Стрекотин: «При последнем слове он моментально вытащил из кармана револьвер и выстрелил в царя. Царица и дочь Ольга попытались осенить себя крестным знамением, но не успели».
Юровский: «Ник[олай] был убит самим комендантом наповал… Затем сразу же умерла А[лександра] Ф[едоровна]…»
Юровский
Юровский: «Один системы «кольт» номер 71905 с обоймой и семью патронами и второй системы «маузер» за номером 167177 с деревянным чехлом-ложей и обоймой патронов 10 штук… Из «кольта» мною был наповал убит Николай».
Но Стрекотин следил тогда только за читающим Юровским, и только его руку, направленную на бывшего самодержца всея Руси, видел охранник.
Но еще двое стрелявших будут утверждать, что царя застрелили они…
Сын чекиста Медведева: «Царя убил отец… Как я уже говорил, у них было договорено, кто в кого стреляет. Ермаков – в царя. Юровский взял царицу, а отец – Марию. Но когда они встали в дверях, отец оказался прямо перед царем. Пока Юровский читал бумагу, он стоял и все рассматривал царя. Он никогда его не видел так близко. И сразу, как только Юровский повторил последние слова, отец их уже ждал и был готов и тотчас выстрелил. И убил царя. Он сделал свой выстрел быстрее всех… Только у него был «браунинг». У «маузера», «нагана» и «кольта» надо взводить курок, и на это уходит время. У «браунинга» – не надо…»
Но и Ермаков, которому, по уговору, «принадлежал царь», утверждал: «Я дал выстрел в него в упор, он упал сразу…»
Впрочем, уверен, что все толпившиеся в дверях страшной комнаты – 12 революционеров – пришли, чтобы убить царя. И все 12 сначала послали в него свои пули. И торжествующая надпись по-немецки, оставленная на стене кем-то из «латышей» – «В эту ночь Валтасар был убит своими холопами», – была буквальной.
Вот отчего с такой силой Николай сразу опрокинулся навзничь…
А потом они уже принялись за остальных. И пошла беспорядочная пальба.
Алексей Кабанов: «Я хорошо помню: когда мы все, участвующие в казни, подошли к раскрытой двери помещения, то получилось три ряда стреляющих из револьверов, причем второй и третий ряды стреляли через плечи впереди стоящих. Рук, протянутых с револьверами в сторону казнимых, было так много и они были так близки друг к другу, что впереди стоящий получал ожог тыловой стороны кисти руки от выстрелов позади стоящего соседа».
Все пространство крохотной комнаты казни они отдали одиннадцати несчастным… И те метались в этой клетке, а 12 стрелков, разобравших свои жертвы, непрерывно палили из горловины двустворчатой двери, обжигая огнем выстрелов стоящих впереди.
И руки
Сын чекиста Медведева: «У отца был ожог шеи, а Юровскому обожгло палец». (Да, они оба были в первом ряду!)
Юровский: «А[лексе]й и три из его сестер, фрейлина и Боткин были еще живы. Их пришлось пристреливать. Это удивило ком[енданта], т. к. целили прямо в сердце. Удивительно было и то, что пули от «наганов» отскакивали от чего-то рикошетом и как град прыгали по комнате…»
Итак, царь лежал, сраженный первыми выстрелами, сраженный – всеми. Лежала и царица, убитая на стуле, и черноватенький слуга Трупп, который рухнул вслед за своим господином. И Боткин, и повар Харитонов. А девушки все еще жили…
Пули странно отскакивали от них. Пули летали по комнате. И Демидова металась с визгом… Она закрывалась подушкой, и пулю за пулей они всаживали в эту подушку.
Почти в безумии, бесконечно палила команда. В пороховом дыму еле видна лампочка… Лежащие фигуры в лужицах крови… с пола протягивал руку, защищаясь от пуль, странно живучий мальчик. И Никулин в ужасе, не понимая, что происходит, палил в него, палил.
Юровский: «Мой помощник израсходовал целую обойму патронов (причину странной живучести наследника нужно, вероятно, отнести к слабому владению оружием или неизбежной нервности, вызванной долгой возней с дочерями)».
И тогда комендант вступил в лютый, едкий дым.
Юровский: «Остальные патроны одной имеющейся заряженной обоймы «кольта», а также заряженного «маузера» ушли на достреливание дочерей Николая и странную живучесть наследника».
Двумя выстрелами он закончил эту «живучесть». Так он считал. И мальчик затих. Бойня заканчивалась.
Кабанов: «Две младшие дочери царя, прижавшись к стенке, сидели на корточках, закрыв головы руками, а в их головы в это время двое стреляли… Алексей лежал на полу, в него также стреляли. Фрельна (т. е. фрейлина – как и Юровский, так он называл служанку Демидову. – Э. Р.) лежала на полу еще живая. Тогда я вбежал в помещение казни и крикнул – прекратить стрельбу, а живых докончить штыками… Один из товарищей стал вонзать в грудь фрельны штык американской винтовки «винчестер». Штык вроде кинжала, но тупой и грудь не пронзил. Она ухватилась обеими руками за штык и стала кричать… Потом ее добили прикладами ружей».
Теперь все одиннадцать были на полу – еле видные в этом дыму.
Павел Медведев: «Кровь текла потоками. При моем появлении наследник был еще жив – стонал. К нему подошел Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор. Наследник затих. Картина вызвала во мне тошноту».
Сын чекиста Медведева: «Когда Павел Медведев вернулся – подошел уже к лежащему царю. И разрядил револьвер. Многие потом в него револьверы разрядили».
Стрекотин: «Дым заслонял электрический свет. Стрельба была прекращена. Были раскрыты двери комнаты, чтобы дым рассеялся… Начали забирать трупы…»