Последний час декабря (сборник)
Шрифт:
– И умерли в один день? – улыбнулась Женя.
– Почти, – кивнул Дмитрий. – Знаешь, они все время писали друг другу письма. Как мы с тобой…
– Мы перешли на «ты»?
– Мне кажется, Женя, мы были так близки в наших письмах, что переход на «ты» в нашем случае уместен, – рассмеялся Дмитрий.
– Это правда, – согласилась Женя.
– А чем это так пахнет? Я сразу почувствовал, когда вошел… Запах детства и праздника.
– Это имбирное печенье. – Женя указала на блюдо с печенюшками. – Не знаю, такое было в твоем детстве или нет. Я предлагаю выпить чаю с печеньем.
– С удовольствием. Хотя… – Дмитрий перевел взгляд на часы, – судя по времени, пора пить шампанское. Женя, может
– Конечно! – обрадовалась Женя. – Вы… Ты… пока располагайся, а я скоро вернусь.
В соседней комнате Женя переоделась в платье, которое взяла с собой специально для новогодней ночи. Клетчатое платье в ретростиле с расклешенной юбкой, рукавами-фонариками было у Жени любимым (оно напоминало ей платье прекрасной Люси Гурченко в фильме «Карнавальная ночь»).
Захватив из кабинета подарок для Дмитрия – старую перьевую ручку, Женя вернулась в гостиную и увидела, что Дмитрий за время ее отсутствия включил телевизор, где шла, конечно, «Ирония судьбы».
Дмитрий восхищенно заметил, что Жене невероятно идет это платье. Смущенная Женя протянула Дмитрию свой подарок. Дмитрий растрогался:
– Женя, спасибо! Это действительно очень редкая ручка. Как она к тебе попала?!
Женя только улыбнулась в ответ.
Они сели за стол.
– Елка, мандарины, шампанское, «Ирония судьбы»! Американцам никогда не понять! Настоящий русский Новый год! – сказал Дмитрий. – Представляешь, я мечтал об этом несколько лет. Еще в прошлом году подумал, что хочу русского Нового года. Чтобы «Ирония» по телевизору, и много снега, и атмосфера веселого безумия в воздухе (такое ощущение, что в России в эти дни все немножко сходят с ума!). И вот я сегодня вечером шел по улицам – все веселые, пьяные, все друг друга поздравляют с «наступающим», и так от этого хорошо! А еще, Женя, в Америке я очень хотел вернуться домой. И вот теперь у меня абсолютная уверенность в том, что я дома. Спасибо тебе!
– За что? – растерялась Женя.
– За то, что ты сегодня здесь! Я приехал, а ты здесь… Это само по себе – чудо. Ну что бы я сейчас делал один в пустой квартире?! Знаешь, я эту квартиру очень люблю, но в последние годы я боялся сюда приходить… Пусто. Тихо. А с тобой сюда вернулась жизнь. Женя, я должен тебе признаться, что приехал на Новый год из-за тебя.
Замерев, Женя нервно теребила салфетку, а Дмитрий рассказывал ей о том, как одиноко ему было в Америке, как в какой-то момент общение с ней стало для него очень важным, как он ждал ее писем и как ему захотелось увидеть ее, не дожидаясь весны; прогуляться с ней по заснеженному Петербургу, увидеть город ее глазами, показать ей свои любимые места. А еще он сказал, что решил вернуться в Россию. Навсегда. «После Нового года полечу в Нью-Йорк, а в марте, когда мой контракт закончится, я приеду в Петербург».
Женя заволновалась (неужели он скоро уедет?!) и спросила Дмитрия, когда ему уезжать в Америку.
– У меня отпуск до пятнадцатого января, – сказал Дмитрий, – и, знаешь, я тут подумал… Ты так интересно описывала в письмах свой синий Урал, что мне захотелось его увидеть. Представь, я там никогда не был! Давай поедем туда вместе? Скажем, в Рождество или на старый Новый год? Покажешь мне Екатеринбург, познакомишь со своей мамой?
От растерянности Женя сказала только, что на Урале сейчас очень холодно.
Дмитрий пожал плечами:
– Это ничего. Не замерзнем! – И посмотрел на Женю так, что она смутилась и засияла.
Неожиданно Дмитрий взял в руки кольцо с сапфиром, лежащее на столе среди старых писем, повертел его (камень сверкнул волшебной синевой).
– Наверное, в том, что кольцо нашлось именно теперь и нашла его ты, есть определенный знак. Все совпало.
Дмитрий взял Женину руку
– Впору! – Он улыбнулся. – Я так и думал.
Женя почувствовала, что в ней сейчас распускается что-то прекрасное. Большое. Настоящее. И вдруг, вспомнив собственные недавние мучения при попытке определить свое самое заветное желание, Женя поняла, что на самом деле его можно было выразить одним словом. Чудо. Она мечтала о чуде. Хотела чуда. Надеялась на чудо. Потому что все мы такие разные, а хотим, в сущности, одного и того же – и сто лет назад, и сейчас, и в Петербурге, и на синем Урале. Мы живем ради чуда.
– Женя, – тихо сказал Дмитрий, – без пяти двенадцать… Открывать шампанское?
Женя взглянула на часы – последний час декабря уходил, минут оставалось на донышке. Ей всегда казалось, что в последние минуты декабря, на самом краешке старого года, время на какой-то миг словно застывает – старое уходит, нового еще нет, и нет ни прошлого, ни будущего, и все живо, все рядом – вот они с Дмитрием встречают Новый год, а вот юная Надя спешит на свой новогодний бал.
Часы пробили полночь. Входящий в двери январь был таким белым, чистым, как рисунок мальчика Вани, и все для Жени и Дмитрия и миллионов других людей было сейчас возможно. Даже самое непостижимое чудо.
Екатерина Неволина
С новым счастьем!
За окном медленно падал снег, похожий на серебряную пыльцу. Он засыпал дворы, мохнатыми шапками оседал на крышах и растопыренных еловых лапах, превращая грязный промышленный городишко в сказочное место. Закрой его стеклянным колпаком – и получишь настоящий волшебный шар, так все красиво, благолепно и… слегка ненатурально.
Нина отвернулась от окна и посмотрела на белую, глянцево поблескивающую коробочку. «Egoiste Platinum. Chanel» – значилось на упаковке. Эту туалетную воду Нина купила для Димы еще, дай бог памяти, в августе, на распродаже. Выбрала по совету продавщицы как один из самых модных ароматов и… если уж совсем начистоту, из-за скидки. Но название оказалось идеальным. Просто как для Димы придуманным. Платиновый эгоист. Идеальный эгоист в своем роде.
Коробочка празднично бликовала, отражая свет лампы. Нина тупо смотрела на нее минут пять, а потом подхватила двумя пальцами и выбросила в ведро. Но и этого оказалось недостаточно. Только когда содержимое ведра отправилось в мусоропровод, загрохотав по его бездонному зеву, она перевела дух и наконец почувствовала себя свободной.
Их отношения продолжались семь лет, напоминая стоячий, загаженный утками пруд, от которого уже давно ощутимо пованивало, и причем отнюдь не «Шанелью». Они жили бок о бок, совершенно чужие люди, каждый со своими интересами и ритмом жизни. Оглядываясь, Нина не понимала, как и, главное, зачем им удавалось сосуществовать рядом так долго?! Все-таки привычка – страшное дело. Только ленивый не прошелся по их отношениям. «Бросай его! – хором говорили родители и немногочисленные подруги. – Если он не сделал предложение в первый год, то уже и не сделает! Не видишь, что ему просто удобно: кормишь, стираешь, не мешаешь день и ночь у монитора сидеть?!»
А Нина молчала. Ей тоже было удобно. Вроде не одна. И к тому же уже… те же лет семь, вот как раз как начала жить с Димой, к ней не подходили на улице знакомиться. Как отрезало, словно у нее печать на лбу поставили. «Вышла в тираж, – с горечью думала Нина, – тридцать два – это вам не шутки». Вокруг действительно оказалось полным-полно симпатичных бойких и совсем молоденьких. Куда за ними угнаться? Как-то, втайне от Димы, Нина даже зарегистрировалась на сайте знакомств, но на второй же день удалила анкету, с удивлением обнаружив, что притягивает только придурков и фриков и опять же исключительно с одной целью.