Последний дар любви
Шрифт:
Она пыталась саму себя уверить, будто великий князь Александр внушал ей эту мысль, обманул ее если не обещаниями сочетаться с ней браком, то хотя бы намеками на это… И только ради этого она в свое время предпочла его Барятинскому! А теперь что же – потеряла обоих?
Ну, с великим князем все ясно: только император узнал о его страстной влюбленности в Ольгу Калиновскую, как немедленно призвал к себе сына и принялся внушать ему, что не его это жребий. Жениться на какой-то безродной полячке, пригретой при дворе из милости, тем паче католичке, – ему предстоит жениться на девушке из правящей династии, а для этого он должен немедленно отправиться в путешествие по Европе, найти себе жену на той ярмарке невест, которую представлял собой прусский императорский дом.
Это путешествие должно было стать не только лекарством от любви к Ольге Калиновской (ее, кстати, отправили в Польшу и выдали замуж за одного из отпрысков известного рода Огинских), но и оторвать Александра от Мари Трубецкой. Вернее, Мари Трубецкую от цесаревича. Ну и вообще – довершить его образование, уже не плотское, а светское.
Конечно, Александр уезжал с тяжелым сердцем: боялся, что во время его отсутствия Ольгу выдадут замуж. А Мари тихо на это надеялась.
Николай Павлович долго размышлял, кого назначить сыну в спутники. И решил, что лучше Барятинского человека он не найдет. Молодой князь недавно вернулся в Петербург после продолжительного лечения за границей и вот опять получил предписание отправиться в путешествие.
Это стало ударом для Мари Трубецкой. Она надеялась, что после отъезда великого князя Барятинский почувствует себя свободнее и скажет ей наконец те слова, которые она так ждала. Мари не сомневалась, что его сдерживает лишь присутствие наследника! Лучший, завиднейший жених Петербурга должен принадлежать ей! Пора было выходить замуж.
Но Барятинский отбыл в Европу.
Тем временем придворные дела в России шли своим чередом. Великая княжна Мария Николаевна была помолвлена с герцогом Лихтенбергским, и не просто помолвлена, а влюблена в него. Герцог принял предложение императора остаться с женой в России, и после свадьбы молодые должны были переехать в Мариинский дворец на Исаакиевской площади. Балы в честь помолвки Мэри следовали за балами, и в кругу красавиц появилась еще одна: подросла великая княжна Ольга Николаевна.
Что и говорить, все дочери Николая Павловича и Александры Федоровны были прелестны, унаследовав самые нежные, очаровательные черты матери, но Ольга была особенной красавицей. Альфред де Кюстин уверял, что она – любимица всех русских, невозможно представить более милого лица, на котором выражались бы в такой степени кротость, доброта и снисходительность.
Мари Трубецкая была достаточно вышколена и благоразумна, чтобы относиться с веселой, ласковой, приветливой почтительностью к дочери императора, однако в глубине души полагала, что немудрено всем нравиться, будучи великой княжной! И успех Ольги на придворных балах она относила исключительно на свет лизоблюдства лучших кавалеров, которые наперебой стремились выслужиться перед царской фамилией, втихомолку бросая жадные взгляды на первую красавицу Петербурга Мари Трубецкую, но расшаркиваясь перед юной царевной.
Это задевало ее, но не сильно. Все эти паркетные шаркуны были ей безразличны. Но когда в Петербурге появился вернувшийся из-за границы Александр Барятинский… и когда он с первой минуты начал бросать на великую княжну невероятно-влюбленные взгляды, какими никогда в жизни не удостаивал Мари, у высокомерной красавицы возникло ощущение, будто сердце публично вырывают у нее из груди и презрительно топчут ногами.
Сколько ночей она не спала из Барятинского, как мечтала о нем, какие строила планы! И теперь – полное равнодушие. Ничего, кроме равнодушия!
И это благодарность за любовь, которую она к нему питала?!
Совершенно неведомо, почему Барятинский должен был благодарить ее за любовь, которая его не волновала. Но Мари теперь казалось, будто она пожертвовала для него жизнью, всем своим счастьем! Еще немного – и она уверила бы себя, что и цесаревичу-то отдалась лишь для того, чтобы переменить мнение императора и его сына о Барятинском: ведь поначалу они с нескрываемым презрением относились к молодому повесе. А уверив в этом себя, она принялась бы уверять и Барятинского.
Да вот незадача: он снова отбыл за границу. У великой княжны на прелестном лице смешивались слезы и восторг первой любви. Мари следила за ней, как ей самой чудилось, словно из засады своего горя, ревности и зависти, и читала проницательным взором: любовь Ольги взаимная! И пусть у влюбленных нет никакой надежды связать свои судьбы, Ольга вступит в династический брак, такова участь принцесс, пусть сердце Барятинского будет разбито, но вряд ли он придет за утешением к обворожительной Мари Трубецкой. А если даже и придет – ему потребуется утешение определенного рода. Такое, какое можно получить у любой девки!
С ужасом она обнаружила, что, оказывается, при дворе у нее уже сложилась определенная репутация. И если ей еще не делали пока нескромных и даже оскорбительных предложений, то можно было не сомневаться, судя по откровенным, развязным, порою даже наглым взглядам, что подобное предложение не замедлит воспоследовать.
Нет! Ждать такого позора? Нужно срочно, немедленно выйти замуж. За кого? Желательно бы за Барятинского. Но его нет, и ждать от него предложения не стоит. Бессмысленно! К тому же Мари преследовало желание уязвить Барятинского своим замужеством. Почему он должен быть уязвлен, она не понимала, но не сомневалась, что будет, особенно когда убедится, какую блестящую партию сделала Мари Трубецкая.
С помощью маменьки и кое-кого из родни она ненавязчиво довела до сведения всего Петербурга, что одна из завиднейших невест России (Мари считала себя таковой совершенно искренне, несмотря на то что у нее не было ни гроша, кроме тех двенадцати тысяч штатного фрейлинского приданого) готова отдать свои руку и сердце тому, кто больше предложит. Однако она изумилась, когда ни один из высокородных соискателей и шага не ступил в ее направлении.
Впрочем, одно предложение она все же получила. Но сделал его не князь, не граф, хотя и отпрыск хорошего рода – Алексей Григорьевич Столыпин. За него она в конце концов и вышла замуж, окончательно перестав играть даже самую малую роль в судьбе великого князя Александра Николаевича.
Глава 10
Принц ищет принцессу
Итак, наследник отбыл за границу. Это разбило сердце Сонечке Давыдовой. Вава Шебеко, опустив голову, докладывала императору:
– Ваше Величество, бедная Давыдова (следует заметить, что бывшие смолянки – а Вава Шебеко, как и почти все фрейлины, закончила Смольный институт, – прочно усваивали эту привычку: называть друг друга только по фамилиям, даже в дружеских разговорах) любила наследника так же свято и бескорыстно, как любила Бога. Ах, когда он уезжал в свое путешествие по Европе, Давыдова будто предчувствовала, что эта разлука продлится вечно. Она простилась с ним, как прощаются в предсмертной агонии, благословляя его на новую жизнь, как благословляют тех, кого оставляют в мире, уходя в иной, лучший мир, и сказала ему, что она будет как святыню вспоминать его имя и молиться о его счастье.