Последний день лета
Шрифт:
– Не имею ни малейшего понятия, милейший, куда могла подеваться Софья, – подвела итог пятиминутного разговора с Демидовым она. – Знаю одно, если в следующую среду она не явится на наш урок, то пусть пенят на себя. Я своим ученикам спуска не дают. И для нее исключения не сделаю. Не смотря ни на какие обстоятельства. Так ей и передайте. Когда найдете, разумеется.
Оказавшись в коридоре, Игорь заключил:
– Очаровательная старушка.
– Ага, полный улет.
Демидов протянул мне ключи от машины и сказал:
– Пожалуй,
– С чего это? – возмутилась я.
Но тут мне вспомнилось, что учебная часть – вечный источник всех возможных сплетен. Коллектив же там обычно женский, а, значит, мое присутствие может спутать Демидову все карты.
– Ладно, – взяв из его рук ключи, фыркнула я. – Играйте вашу партию, маэстро.
Игорь весело фыркнул, а я побежала вниз по лестнице. Но, поддавшись соблазну, уже на следующем этаже изменила маршрут. Не встретив ни единой души в коридоре, я без труда нашла искомую аудиторию. Будто по взмаху волшебной палочки, исчезли из памяти последние десять лет.
Я потянула на себя тяжелую дверь и заглянула в пустую аудиторию. У огромного распахнутого настежь окна с видом на реку, стоял рояль, неизменно блестевший боками на солнце. В этот час на маленькой скамейке не сидели ни я, ни моя сестра. Не было и нашей строгой мадам Жужу, следившей за каждой ноткой и столько лет грозившей бить нас по пальцам и спине. И ни разу не исполнившей свою угрозу. Сейчас, должно быть, она совсем седая. А я так несправедливо покинула ее, ни разу даже не позвонив за столько месяцев.
Мне стало нестерпимо горько за то, как повернулась жизнь. И за собственную беспомощность пред волею судьбы. А ведь когда-то я всерьез верила, что могу повелевать едва ли не морями и ветрами. Оказалось же, что нет ничего, что по-настоящему подвластно мне.
– Сударыня! – услышала я грозный окрик и вздрогнула от неожиданности. – Вы своими слезами весь пол замочите!
Из глубины зала к роялю, чуть прихрамывая, шел старик в старомодном бархатном сюртуке. Его длинные седые кудри были бережно завиты и уложены. В белоснежный воротник нарядной рубахи подколот золотой булавкой с сапфиром. Причем, камень был тон в тон с сюртуком.
– Сколько раз я говорил, – злился старик, опираясь на искусно сделанную трость. – Женщинам нет места в храме искусства.
– Простите, – пробормотала я. И, хоть и не было за мной вины, почувствовала, как зарделись от стыда щеки.
Старик остановился и посмотрел внимательно. Дребезжащим от недовольства голосом сказал:
– Сударыня, у вас полно важных дел. А вы тратите время на несуразицу. Идите же!
В тот же миг дверь аудитории с грохотом захлопнулась перед самым моим носом. В немом недоумении и испуге, я уставилась на нее.
В не меньшем замешательстве на меня смотрела вышедшая из аудитории напротив преподавательница. Выдавив из себя улыбку, я пробормотала:
– Сквозняк.
Женщина
– Опять окно забыли закрыть!
Уступая ей дорогу, я заспешила к лестнице. Оказавшись на улице, зажмурилась от яркого солнца. И тут услышала:
– Здравствуй, Глаша.
Однозначно, судьба решила со мной за что-то поквитаться. Все, кого я столь старательно вычеркивала из своей жизни, возвращаются в нее и не подумав постучаться.
– Здравствуй, Алекс.
Спрятав глаза под солнцезащитными очками, я легко смогла разглядеть оказавшегося рядом мужчину. Надо признать, за последнее время он изменился только к лучшему. В нем появилась уверенность, которой раньше заметно не хватало. Что ж, успех сделал свое дело.
Я знала его начинающим пианистом. Победителем множества международных конкурсов. Алчущим успеха и оваций дарованием. Человеком метущимся, боящимся не достигнуть Олимпа.
Теперь она на вершине. Кто же не знает Алекса Франка? Только невежа. Ему рукоплескают во сем мире. Его график расписан на годы вперед. Дамы закидывают сцену цветами, а кавалеры смущенно отирают слезы, когда он играет.
Он входит в десятку самых завидных женихов отечества. Наверное, это тоже своего рода признание. На этот раз, его красоте.
Ведь на внешности его, как и на таланте, природа не отдохнула. Он был высок и плечист. Фигура греческого бога, шевелюра льва. Светлые глаза смотрят печально. Грусть таится даже в уголках его губ, что особенно нравится женщинам. Ведь они так обожают тайны.
– Какими судьбами в наших краях?
– Проездом.
Алекс кивнул, судорожно придумывая, чтобы еще сказать. Я не гадала. Сжала ключи от машины и сказала:
– Что ж, мне пора. Была рада видеть.
– Постой, – тут же схватил меня за плечо он. Смутился. Отпустил. –Прости…Я не…
– Все нормально. Пока-пока.
– Глаша, постой.
Отчаянно хотелось послать его к черту. Зареветь еще больше. Алекс же заговорил быстро, будто собрав в кулак всю свою волю:
– Прошу, не держи на меня зла. Я сделал то, что должен был. Я не мог больше жить в плену прошлого. Даже, если прошлое осталось только на бумаге.
– Ага.
– Ты избегаешь любых встреч со мной. Я понимаю и не навязываюсь. Но все же, я хотел бы знать, что с тобой все хорошо. Ведь мы совсем не чужие люди.
– Не чужие.
– Я был бы очень рад, если бы мы могли видеться чаще и…
– Зачем?
– Что? – растерялся Алекс от моего вопроса.
– Зачем нам видеться чаще?
– Как? Мы ведь семья и…
– Вовсе нет. И давай уже признаем, мы с тобой друг друга не выносим.
– Агата, прекрати, – поморщился он. – Зачем ты так?
– А как? – усмехнулась я. – Ты бы предпочел посидеть у камина, полистать фотографии и вспомнить былые деньки? Да только половину из них ты предпочел бы забыть. Не так ли?